Музыкальная жизнь Гаваны становилась все более оживленной. В аристократических салонах звучала музыка Моцарта, Гайдна, Плейеля, Госсека, Мегюля, Перголези, Чимарозы, Керубини. В 1812 году появилось первое Кубинское периодическое музыкальное издание — «Эль филармонико менсуаль». С 1803 года в Гаване стали издаваться музыкальные сочинения; так, например, вышли в Свет многочисленные песни, которые были в моде в конце XVIII века. Улучшалось и расширялось обучение музыке. В 1814 году в Гаване была учреждена первая Академия Музыки. Через два года там же была основана Академия музыки св. Цецилии.
В 1803 году Ансельмо Лопесом был опубликован контрданс «Сан Паскуаль Байлон». За этим последовали издания как старинных («Ла гуабина»), так и современных вещей — болеро «Никто не высаживает виноградную лозу у дороги», «Ла качуча» и кубинская гуарача «Эль Сунгамбело»:
Клянусь — сунгамбело
в Гаване-столице
никто не танцует,
как ваша сестрица.
Открывается широкая дорога сентиментальным романсам, скопированным с тех, которые звучали в парижских салонах. Источником вдохновения для некоторых гаванских композиторов служила поэзия мадам де Сталь. В 1820 году была опубликована «Ла Корина» на восхитительно наивный текст:
Рим, в котором живу я с друзьями,
так приветлив со мной, так хорош!
Но грустна я с тех пор, как внезапно
взгляд Освальдо я встретила взглядом.
Кровь любовным наполнилась ядом.
Ах, Корина, ты гибели ждешь!
Ах, Корина, ты гибели ждешь!
После мадам де Сталь образцами для создания романсов служили Шатобриан и лорд Байрон. «Ла Исабела» Рамона Монтальво, которую напевали еще наши бабушки, с ее неожиданными хроматизмами в мелодической линии, написана на текст «К Дженни» Байрона. Появляются также и песни более местного характера, как, например, «Ла байямеса», которая благодаря особым обстоятельствам превратилась в патриотическую песню. И это было закономерно: строфы, обращенные к «прекрасной байяменке» до революции 1868 года, приобретут неожиданный смысл спустя несколько лет, так как в них будет содержаться намек на те дни, когда Байямо освободился от испанского господства:
Ты забыла уже, байаменка,
что была ты мне солнцем в ненастье?
Ты уже позабыла дни счастья,
когда я любовался тобою,
когда я, умирая от страсти,
припадал к твоей нежной груди?
Очень редко в ритме или мелодии этих сентиментальных романсов можно было заметить хоть какой-то местный характер. Многие из этих песен написаны в трехдольном размере с аккомпанементом в ритме вальса, слегка замаскированного случайными фигурами, украшениями, чуждыми этому танцу. Другие, претендующие на большее, как например, «Ла Исабела», по своему общему характеру и аккомпанементу приближаются к немецкому Lied. Через эти романсы, которым в салонах отдавали предпочтение перед непристойными гуарачами из городских предместий, на остров проникал романтизм, более литературный, нежели музыкальный. Но постепенно эти романсы приспособились к новой среде, став тропически-томными. Распространенный у нас обычай петь на два голоса, происходящий с Канарских островов и Эстремадуры, совершенно чуждый французам и немцам, должен был навязать мелодиям свои неизменные терции и сексты. Арфа, в конце концов, должна была зазвучать, как гитара или типле. Их аккомпанемент, поглощая понемногу ритмические образцы, уже закрепленные народными танцами, постепенно видоизменится, породив тот немного итальянизированный и тем не менее вполне креольский жанр, тесно связанный с колумбийским бамбуко[ref]бамбуко — национальный танец Колумбии; его отличают размер 3/4 или 6/8 и умеренный темп.[/ref] и мексиканской песней, который «трубадуры» нашего времени (такие, как Синдо Гарай) исполняют вполголоса, закрыв глаза, вздыхая над гитарой, — кубинскую песню. Кроме того, следует заметить, что кубинская песня (вместе с болеро, которое смешалось с нею) является единственным типом музыки острова, который допускает иностранный текст. Точно так же, как гуарача, сон, конга, румба, клаве, пунто гуахиро связаны со своим окружением, а их слова теснейшим образом увязаны с характером музыки, песня и болеро без малейшего труда завладели стихами Луиса Урбины, Амадо Нерво, Педро Маты, даже если они не прошлись по верленовским садам незначительных подражателей Дарио.
В 1810 году в Гавану прибыла испанская театральная труппа, которая пробыла на Кубе больше двадцати двух лет. Труппа, состоявшая из первоклассных артистов, поставила множество театральных тонадилий, драм, комедий, опер (таких, как «Тайный брак» Чимарозы, «Севильский цирюльник» Паизиелло, «Прекрасная Арсена» Монсиньи» оперы Мегюля, Буальдье и множество испанских незначительных опер). Позднее, в 20-е годы было поставлено несколько опер Россини: «Семирамида», «Итальянка в Алжире», «Сорока-воровка», «Танкред», «Севильский цирюльник». Позже, когда театральная тонадилья как жанр уже агонизировала, ее заменяли европейскими и американскими танцами: болеро, придворным менуэтом, гавотом, полькой, болерой, испанской фолией, качучей[ref]качуча — старинный андалузский танец в размере 3/4, весьма близкий к болеро. Качуча была первоначально песней, исполнявшейся под аккомпанемент гитары.[/ref], манчегой, паном де харабе[ref]пан де харабе — буквально «хлеб из харабе», то есть из сиропа, старинный лирико-хореографический жанр мексиканской народной музыки. Харабе представлял собой сложную форму, в состав которой входили некоторые другие жанры, различные куплеты, напевы, а также инструментальные отрывки. Темп харабе — почти всегда умеренный.[/ref], кавалито халеадо. Многие из них перешли в «академии танца» (таковые уже имелись в Гаване), не нанося, однако, ущерба контрдансу. Одновременно с этим на острове появился вальс, завоевав большое число сторонников. Как и в других странах Латинской Америки, вальс стал жанром, усердно культивировавшимся местными авторами вплоть до XX века. Тем не менее тропический вальс не создал на острове длительной традиции. На Кубе не было написано в трехдольном ритме пьес, имевших статус мирового хита, как «Вальс на волнах» Хувентино Росаса. Дело в том, что народная музыка, которая формировалась в стране, была столь сильна, что поглощала получаемые образцы, полностью завладевая ими. Кубинский контрданс, например, менее чем за двадцать лет полностью поглотил своего предка.
В 1834 году в столицу приехала итальянская оперная труппа. Беллини, Доницетти, Меркаданте и Мейербер вытеснили композиторов XVIII века, которые столь много способствовали формированию музыкальной культуры креола. Но это не было высоким уровнем. Наоборот, не только в Гаване, но и во всех городах программы концертов были насыщены отрывками из романтических итальянских опер. Эта любовь к итальянской опере на некоторое время затормозила развитие музыкальной культуры страны. Моцарт, Гайдн, Бетховен, Шуберт (в Гаване уже пелись его мелодии) стали «трудными» композиторами, композиторами для людей, разбирающихся в музыке, авторами сонат, не привлекавших обычного слушателя. Когда музыкант хотел выделиться в обществе или на концерте, он исполнял «блестящую фантазию» на темы какой-либо оперы. Настоящая, великая музыка на многие годы стала лакомством для избранного меньшинства. В течение почти целого века страна жила под тираническим господством итальянской романтической оперы. К счастью, некоторые обстоятельства защитили от ее влияния многочисленных кубинских композиторов как академического, так и народного направлений.
