Эль Гойо – Pasión de Rumbero

Старик с чёрной как смоль кожей самозабвенно играл на тамборе. Словно перенесшись в далёкую Африку, о которой остались воспоминания, обычаи и музыка, душа его трепетала от радости.

Мальчишки называли его «сумасшедшим». Они смеялись ему в лицо, когда тот рассказывал о своём деде, могущественном нигерийском правителе. Этот хохот, эти вечные насмешки ранили сердце Старика, полное меланхолии. Но он был не из тех, кто сыплет в ответ проклятия. Забившись в самый дальний уголок своего потрёпанного дома из картона, Старик продолжал раскрашивать жизнь мечтами о чуде, которое так и не произошло.

Ему довелось увидеть восход почти сотни лун на небосводе. В годы золотой молодости множество женщин разжигали в нём огонь страстей. У него был единственный сын, который погиб в драке. Его гибель погрузила старика в пучину скорби.

Квартал Лас-Ягуас, куда переехала семья Исидоро Эрнандеса Переса, отца Эль Гойо, был свидетелем сотен подобных историй. Там жили люди, которым было тяжело ухватить птицу счастья за хвост. Поговаривали, что в квартале обитала только лишь нечистая сила, переворачивающая всё вверх дном. Жители трущобы Эль Бланкисаль в районе известняковых каменоломен Луяно жили, как на пороховой бочке. И она готова была вот-вот взорваться, словно котёл самого дьявола.

Для Исидоро было невыносимым терпеть унижение от хозяев-патронов, и он уже давно решил работать на себя. Когда огромный фонарь солнца озарял улицы, он со своей тачкой отправлялся в путь: скупать пустые бутылки. Стекло цвета янтаря, зелёные, белые бутылки… из-под напитков и ликёров всех мастей. Исидоро перепродавал их конторам по переработке стеклотары. Тяжёлая работа, приносившая скудный доход.

Однажды сынишка, малыш Эль Гойо, обратился к нему с удивительной просьбой: «Папа, сегодня у меня день рождения. И я хочу подарок: возьми меня с собой на работу, петь прегоны».

Исидоро почесал затылок, крепко подумал и одобрительно хлопнул сына по худенькому, голому плечу. Мать провожала их каждое утро ласковым взглядом. Вскоре семилетний мальчуган уже ходил по улочкам, распевая повсюду свои зазывные песни. Его мелодичный голос был усладой для всех в округе.

Пядь за пядью, Эль Гойо выучил географию бедных кварталов и заброшенных улочек, на которых только тамбор да пение были источником радости.

Исидоро с женой изо всех сил стремились вырваться из Лас-Ягуас. Как только у семьи появились небольшие сбережения, они тотчас переехали. Сначала в квартал Лаутон, а чуть позже в район Эль-Моро. Там Эль Гойо наконец-то вздохнул полной грудью. Он знал, что здесь сможет обрести друзей и спокойную жизнь.

Именно в Эль-Моро я погрузился в музыку с головой. Влюбился в тамбор, который звучал буквально из каждого дома.

О том времени напоминает гуагуанко:

Эль Гойо рассказывает, что первым делом начал танцевать. Он подружился с одним из местных негров по имени Ласаро Карденас, которого прозвали «Гвоздём» («El Clavo») за заострённую форму головы.

— Эль Клаво научил меня танцевать румбу. Надо признаться, что выучился я, наблюдая, как он импровизирует и танцует в этом стиле. Сначала меня заинтересовали палочки, которыми стучали по корпусу барабана-тумбадора. Потом был трес-дос, и в конечном итоге — кинто.  Меня никогда особо не привлекал тумбадор, хоть я и слушал, открыв рот, игру Хосе Рамона Кампоалегрэ. Как по мне, он лучше всех владел эти инструментом.

Мне нравилось пение, но в то время я только подпевал. Могу сказать с гордостью, что уже тогда мой тембр хвалили. Кроме того, я никогда не уставал. Я жил, наслаждаясь творчеством талантливых исполнителей румбы, настоящих мастеров певческого искусства: Энрикито Берналя, «Эль Нэнэ», «Эль Кинто» или Роландо, «Эль Бобо». С тех пор, как я начал заниматься пением, меня было уже не остановить. Это дело мне полюбилось настолько, что я принимал участие во всех празднествах, где только мог. Пение — словно болезнь, лихорадка в ней сильнее тебя. И нет такой таблетки, которая могла бы излечить от неё.

Румба-бум

Румба, которая долгое время скрывалась в недрах барриос, обрела вторую жизнь с появлением «виктрол» (музыкальных автоматов марки «Victrola» — примеч. пер.), радио и телевидения. Наибольшую известность в то время ей принесли знаменитые кубинские музыкальные коллективы: «Lulú Yonkori» под руководством Альберто Саяса (с вокалистом Роберто Маса), чуть позже – «Los Muñequitos de Matanzas». На мой взгляд, эта группа оказала большое влияние на гаванских румберос. И знаешь, почему? Потому что они изменили манеру исполнения, утвердив свой собственный стиль.

Отличительной особенностью пения той поры было сольное исполнение. Вокальный союз двух исполнителей, Сальдигера и Вирулийа (Esteban «Saldiguera» Lantri и Hortensio «Virulilla» Alfonso — одни из основателей группы «Los Muñequitos de Matanzas» – примеч. пер.)» положил начало появлению дуэтов. Некоторые из них так и остались безызвестными. Другим, напротив, посчастливилось познать вкус славы. Скажу тебе так: это был настоящий бум. Тогда появилось много групп: «Alejo y sus Muchachos», «Los Chicos Buenos», «Las Estrellas Amalianas», «Los Principales», «Rumboleros», «Los Parraqueños» и «Los Tercios Modernos». Вплоть до того, что чуть позже, был создан потрясающий квартет — «Los Papines».

Впервые я спел дуэтом с Карлосом Агила. С малых лет мы знали его под прозвищем «Глупый Здоровяк» («el Gigante Tonto»). Оно досталось Карлосу в честь главного персонажа приключенческого телесериала «Los tres Villalobos». Затем я работал с Даниэлем Санчесом, Хесусом Эстрейа Гутьересом, Фико Фабело, Хуаном де Дьос Рамосом. С последним мы были неразлучны со времён «Folklórico», а ещё раньше пели в группах «El Sicamarié», «Mambo Chambo» и «Los Principales».

Колкие песни Эль Гойо

В пении каждый день мы учимся чему-то новому. Помню один случай, который произошел со мной тридцать лет назад. До сих пор свежа в памяти та история. Дело было в Лас-Ягуас, на одном из румбонов. Я пел гуагуанко, и, откуда ни возьмись, появился другой румберо. Он бросил мне колкую фразу, словно желая вступить в музыкальный спор-контроверсию. Однако я к такому не был готов, поэтому не ответил. Румберо, увидев отсутствие моей реакции, сострил снова. Только представь: публика уже с нетерпением ждала развития музыкальной дуэли. Все смотрели на меня. Но я не проронил ни слова, ответом было лишь молчание. Заметив, что меня поднимают на смех, я хотел было наброситься на своего соперника. К счастью, до этого не дошло.

Случившееся заставило меня задуматься о том, что неплохо было бы войти в курс дела и подготовиться лучше. Я отправился на поиски своего кузена, очень опытного румберо, Ласаро Карабина. И он сказал мне так: «Если захочешь спеть гуагуанко так, чтобы тебе аплодировали, спроси у меня. Если захочешь спеть гуагуанко, чтобы тебя убили, спроси у меня».

Какое-то время я занимался тем, что собирал все гуагуанко подряд, которые только мне попадались. Конечно, при этом я держал в уме возможность новой встречи с тем злосчастным румберо, но он словно сквозь землю провалился. Я много раз возвращался в Лас-Ягуас, бывал на праздниках и пирушках, но больше никогда его не видел. Знаешь, этот случай оставил в моей душе горький след, неудовлетворённое желание, которое чувствую спустя столько лет.

У меня был опыт отменных контроверсий с Хуаном де Дьос Рамосом, Кандидо Сайасем, Фелиппе Альфонсо. И могу сказать тебе с уверенностью, что эта своеобразная братская дружеская «ссора» между музыкантами — самое ценное и важное, в этом нужно разбираться, это нужно исследовать.

Контроверсия во время афро-кубинских церемоний не имеет жёстких рамок и законов. Речь идёт лишь о диалоге: вопрос-ответ. Соревнующиеся должны обладать глубокими знаниями о самом действе. Однако, познания эти никогда не будут абсолютно полными в силу множества этапов процесса. На каждом из них – свой жрец, который изучает отдельно вверенную ему часть. Тем не менее, певца эти ограничения не касаются: его «вопрос» может прозвучать во время любой из частей.

Всё усложняется множеством вариантов проведения церемоний и их частей, разнящихся из одного дома к другому, от одной провинции к другой. Не говоря уже о том, что фантазия каждого конкретного человека накладывает свой отпечаток на происходящее.«Ответив», певец должен заготовить свой «вопрос». Он имеет на это полное право, если «ответ» его был верен.

Песни абакуа

Долгое время Эль Гойо был авторитетным певцом абакуа. Этим жанром он овладел в результате активного изучения.

— Мир абакуа очень тесно связан с миром румберос. Особенно с теми, кто занимается ямбу и гуагуанко. Поэтому с тех пор, как я стал румберо, меня интересовало общество абакуа.

Довольно часто можно было услышать гуагуанко с текстами абакуа, которое пели на смеси испанского с ритуальным языком определённой ложи. Когда начинался припев-капетильо, кто-нибудь выходил в круг, танцуя подобно иреме.[mfn]Иреме (исп. Íremes) — предки, которые спускаются с небес на землю, чтобы проводить различные церемонии: «плантэ» (инициализацию), «бароко» (получение чина священнослужителя), «эниорó» (погребальный ритуал)[/mfn] Благодаря этому, ещё задолго до первого посвящения «плáнтэ», я уже знал несколько простых песен и даже, танцуя гуагуанко, мог включить в него одно-другое движение абакуа. Когда я принёс клятву, это было воистину значимым событием. Удивительно было видеть Марсело из ложи абакуа «Efori buma», поющим для иреме, в окружении десятков мужчин и женщин. Они приходили, чтобы увидеть этого человека, словно актёра, играющего роль первого плана.

Само собой, мне хотелось, чтобы меня боготворили, как и его. Чтобы возрос мой авторитет и даже положение в иерархической структуре ложи, к которой я принадлежал. Всё это неизбежно привело меня к необходимости изучать и исследовать материал. Чтобы знать назубок это искусство, нужно было петь и говорить на диалекте эфик (efik – религиозный язык старого Калабара.[mfn]Калабар (Akwa Akpa – Vieja Calabar (Old Calabar) – Duke Town)– город-государство, располагавшийся в XIX веке на юго-востоке территории современной Нигерии (прим. пер.) https://es.wikipedia.org/wiki/Akwa_Akpa[/mfn])

Когда наступал момент выводить иреме, я гордо расхаживал перед зрителями. После вёл моих подопечных на площадку, где играл оркестр абакуа и пел эль Моруа (el Moruá) — так называют певца. Я ждал особого ритма или припева Моруа, который чередовался с пением хора, и тут-то мой иреме выходил танцевать. Так как у каждого танцующего иреме есть свой ритм «marcha», который ему ближе всего, то я перебивал пение и пел моему иреме то, что нравилось ему. Так я постепенно учился.

Также должен упомянуть, что мне посчастливилось слышать многих знаковых исполнителей: Кандо Лопеса, Карлоса Гомеса “Карлито Абароко”, Рейналдо Брито, Томаса Диаса, Тата Гутьереса с его командой из Ибионес: Эулогио, Мигелем Чаппоттином и многих других. Думаю, они заслуживают самых больших почестей за то, что сумели сохранить традиции и обогатить их. То же самое следует сказать и о музыкантах, танцорах и мастерах.

Folklórico

Один из основателей[mfn]В оригинале – основатель, однако известно, что Эль Гойо не единственный основатель CFN. В кубинских текстах часто используется “Основатель” в единственном числе, даже в ситуации, когда персонаж был лишь одним из нескольких, стоявших у истоков того или иного явления или организации, – примеч. ред.[/mfn] «Conjunto Folklórico Nacional», Эль Гойо, говорил с любовью и уважением о таких великих артистах как: Чавалонга, Ньевес Фреснеда, Эмилио О’Фаррилл, Хесус Перес, Тринидад Торрегроса, Хосе Ориол Бустаманте, Ласапо Росс, Мануэла Алонсо и Исора Педросо. Особое предпочтение среди прочих он отдавал Мигелю Анхелю Меса из семьи Аспиринас и Хуану Боско.

Основатель группы «Oba Ilú», Эль Гойо преподавал в Гаванском университете и Высшей школе искусств (ISA — Instituto Superior de Artes). Он проводил мастер-классы во множестве стран: Франции, Италии, Голландии, Бельгии, США и Канаде.

Жизнь Эль Гойо, родившегося в 1936 году, была долгой и плодотворной. Он принимал участие в записи множества композиций и пластинок: «Espíritu de La Habana», «Chamalongo», «Aniversario Tata Güines», «Rapsodia Rumbera», альбома группы «Afro Cuban all Star» и Хуана Маркоса «Distinto y Diferente» и «Santería Song for the orishas». Эль Гойо участвовал в записи пластинок «Mambo Sinuendo» совместно с Мануэлем Гальбаном, и альбома «Buenos Hermanos» с Ибрагимом Феррером. Кроме всего прочего, он преуспел в качестве композитора. Среди произведений Эль Гойо можно отметить тему «Grammy pa´ la rumba» с пластинки «La rumba soy yo. Con sentimiento Manana».

Очень важным для музыкального наследия румбы как  жанра стал альбом «La rumba es cubana. Su historia». Эль Гойо был продюсером и музыкальным директором этого диска. Альбом, в записи которого приняли участие известные исполнители, представляет собой широчайшую панораму жанра румбы. В него вошли различные композиции ансамблей и корос де клавес, румбы времён Испании, ямбу, гуагуанко, колумбия. Также в альбоме нашли отражение жанровые включения, которые вобрала в себя эта музыка. Музыкант входил в состав проекта «Team Cuba de la Rumba», в котором старые представители жанра объединились с молодёжью, чтобы воссоздать подлинные черты кубинской музыки.

Эль Гойо провёл большую преподавательскую работу в различных странах, включая США, где читал лекции в университете Рочестера. Румберо скончался в январе 2012 года.

Еще по теме: