Снятый Alessio Cuomo и Sander de Nooij в 2008 году фильм «Кубинское сопротивление: андерграунд в Гаване» является, по определению продюсерской компании Flattraqs, «документалкой о кубинском музыкальном андерграунде и его борьбе против существующего режима.» Трейлер к фильму описывает «андерграундную тусовку молодых музыкантов, которые, несмотря на ограничения и цензуру их творчества, осмеливаются заявить о себе.» Слово «тусовка» здесь всё-таки может ввести в заблуждение, так как у трёх групп в фильме мало общего как в плане музыки, так и в плане политических взглядов. Porno Para Ricardo (PPR) – наиболее политически провокационная и прямолинейная рок-группа на Кубе: певец Gorki Águila побывал в тюрьме по обвинениям, связанным с наркотиками, с 2005 года группе запрещено выступать, а членам группы неоднократно поступали угрозы от полиции и службы государственной безопасности. Однако, когда я встретился с Qva Libre, они подчёркивали свою аполитичность и старались дистанцироваться от PPR. Борьба, которую они описывали, заключалась в том, чтобы найти своё место в закостенелой, медленно меняющейся, погрязшей в бюрократии системе культуры, присоединившись к государственному музыкальному агентству. Escape исполняют одноимённый саундтрек к фильму. Но, несмотря на провокационное звучание песни, почти сразу после съёмок фильма они перешли под крыло Cuban Rock Agency, финансируемого государством, и сейчас практически не демонстрируют открытого противостояния режиму. Андерграунд – одно из самых используемых и в то же время самых неоднозначных слов, когда речь заходит о кубинской поп-музыке. Во всех остальных случаях я прочно связываю его с понятиями альтернативной музыки и рекламы (Baker 2012); здесь же я буду рассматривать идею того, что кубинская андерграундная музыка запрещается либо подвергается цензуре и представляет собой «борьбу против существующего режима», а также попробую выяснить, как складываются отношения между музыкантами и государством в последние несколько лет. Основное внимание будет уделено хип-хопу, хотя рок и реггетон не останутся в стороне. Упоминание реггетона может кого-то удивить, так как андерграунд обычно обозначает идеологию прямо противоположную жажде потребления и наслаждений, свойственной реггетону. И всё-таки это разграничение не настолько явно в Гаване: в то время как якобы андерграундные рэперы получают поддержку от госкомитетов в сфере культуры и финансирование от Red Bull и Habana Club, ведущие исполнители реггетона Elvis Manuel и El Micha добиваются славы без какой-либо помощи со стороны музыкальной индустрии, СМИ, государства и коммерческих организаций. И если цензура в сфере поп-музыки хоть как-то подвергалась анализу на первых порах после революции, например, во время так называемого «серого периода» (quinquenio gris) 1971-76 годов (см. Moore, 2006, стр.148-53), то изучение более современной поп-музыки (например, Perna 2005; Moore 2006; Borges-Triana 2009) подтверждает точку зрения Робина Мура (2006, стр. 15) о том, что цензура на Кубе с трудом поддаётся исследованию, так как практически не задокументирована. В результате проявления большей свободы в сфере культуры в 1990-х и популярности цифровых технологий в 2000-х пришло время для пересмотра и дальнейшего изучения этой темы. Вопрос взаимоотношения цензуры и андерграундной музыки требует особого внимания, потому что цензура играет огромную роль в формировании идентичности андерграундных музыкантов. А так как в этой области мало исследований, широкие возможности были предоставлены создателям Cuba Rebelión. Они в значительной степени определили условия рассмотрения вопроса, но представляют довольно однобокую картину, которая сколько показывает, столько и скрывает. По этим причинам, а не в попытке проанализировать в общих чертах цензуру в кубинской культуре после Революции, я ставлю перед собой задачу критически рассмотреть характерные особенности и сущность цензуры в современной андерграундной музыке на Кубе. Образ изгоя очень привлекателен для андерграундных исполнителей. Вот только сколько цензуры и борьбы с ней в этом образе от реальности, а сколько – от пиара? Я не намерен отрицать существование или важность цензуры. Широко известно, что на Кубе государство различными способами контролирует распространение информации и де-юре в кубинской конституции прописаны ограничения свободы слова. Множественные случаи цензуры активистов и журналистов были документально зафиксированы авторитетными международными организациями. Что меня заинтересовало и что, по моему мнению, заслуживает продолжения дискуссии, так это тот факт, что эти ограничения очень редко применяются, если применяются вообще, к андерграундным музыкантам и что подавляющее большинство таких исполнителей не сталкиваются с теми мерами воздействия, которые приходится испытывать не себе политическим активистам. По факту, они получают определённую поддержку от государства и работают в условиях большей свободы, чем предполагают создатели Cuba Rebelión. Критики кубинского правительства склонны видеть цензуру во всём и переоценивать силу и ограничивающую функцию государства в сфере культуры, экстраполируя из тех областей, где контроль может быть жёстче. Но в искусстве межу полюсами абсолютной свободы слова и гробового молчания находится обширная серая зона. В действительности же подвижки есть как в рамках, так и в противовес государству. Большинство исполнителей сталкиваются с некоторыми ограничениями, но их не заставляют замолчать, а многие получают противоречивую смесь поддержки и ограничений. Я бы хотел сделать акцент на том, что им представляется возможным, а что нет. По этой причине я уделю значительное внимание скандальным, но успешным рэперам Los Aldeanos и в меньшей степени – известной PPR, представляющей диаметрально противоположный полюс кубинской поп-музыки и являющейся уникальным феноменом, о котором уже и так немало написано. Я не ищу сбалансированной точки зрения, а скорее хочу уравновесить рассмотрение вопроса, в котором, как и в Cuba Rebelión, намного большее внимание уделяется борьбе, а не стратегии, а также PPR, а не другим исполнителям. Мне не кажется удивительным, что группы с оппозиционной идейной направленностью мало представлены в ведущих СМИ и на престижных концертных площадках. Что действительно странно, и поэтому достойно дальнейшего изучения, так это то, что Los Aldeanos вообще смогли получить эфиры на радио и телевидении, а также выступать на главных сценах страны, в то время как продолжали завоёвывать славу борцов с цензурой. Моё намерение состоит не в том, чтобы приуменьшить серьёзные трудности, с которыми сталкиваются музыканты, а в том, чтобы выделить более противоречивые аспекты этой истории, которые теряются за рассуждениями о борьбе и тактике сдерживания как части самоопределения андерграунда и как средства в арсенале документалистов и правительственных критиков. Многие бы согласились, что само наличие ограничений на законодательном уровне, пусть они и применяются нечасто, сковывает свободу слова и формирует ауру страха на арене гражданской политической активности (“Restrictions on Freedom of Expression in Cuba”, 2010,2). Тем не менее, моё исследование показывает, что сейчас эта точка зрения даже в незначительной степени неприменима к андерграундной музыке в Гаване. Los Aldeanos с прямой критикой кубинского государства – наглядный пример современного андерграундного хип-хопа. В их музыке нет и намёка на страх или скованность, как нет там никаких признаков того, что творческий процесс ограничен какими-то рамками. Более того, несмотря на статьи в конституции, до сих пор эти голоса не заставляли замолчать, а артистов не штрафовали систематически. За последние 20 лет самые скандальные случаи цензуры в тимбе и хип-хопе с участием таких артистов, как La Charanga, Habanera, Papá Humbertico и Los Aldeanos (см. Pena,2005 и Baker, 2011), привели лишь к запрету выступлений на несколько месяцев. Однако эти музыканты возобновили своё творчество, и во многом они стали сильнее, а их репутация упрочилась. Вряд ли стоит этому радоваться, но санкции оказались явно недостаточными и слабыми, если вызывают так мало страха в артистах. На поверку любое ограничение, связанное с возможностью наказания, по силе не может противостоять стремлению выйти за эти сковывающие рамки: профессор и телеведущий Mario Masvidal говорит о «нимбе», окружающем андерграундных музыкантов на Кубе. А так как репутация провокаторов может способствовать самоопределению и росту карьеры популярных музыкантов, можно привести аргументы в пользу того, что наличие цензуры способствует конкуренции в музыке в той же мере, в какой сдерживает её. Таким образом, моей целью становится рассмотрение понятий андерграунда и цензуры через освещение некоторых, временами весьма противоречивых, отличительных особенностей и условий, в которых они существуют, а также – пролить свет на неизученный, но всё более увеличивающий своё значение аспект кубинской культуры - экономическую составляющую андерграундной музыки. Революцию не выпустят в эфир: цензура, СМИ и цифровые технологии Imany Perry (2004, 202) относит к андерграундным хип-хоп исполнителям тех, «кто не сотрудничает с основными звукозаписывающими компаниями и не ротируется на ведущих радиоканалах». Если ограниченное присутствие в СМИ является основным критерием, то большинство кубинских рэп-, реггетон- и рок-групп должны относиться к андерграундным. СМИ, а в особенности телевидение, считаются одной из самых консервативных ветвей государственной власти на Кубе. Некоторые продюсеры на телевидении и радио обладают значительной властью, и большинство из них практически не дают в эфир музыку, в которой чувствуется иностранное влияние. Многие телепродюсеры заботятся лишь о визуальном аспекте этой музыки: чернокожие лица, вызывающие причёски, американский стиль в одежде и татуировки не сочетаются с образами, которые они хотят видеть на экране. Расизм на кубинском телевидении ни для кого не секрет. Один хип-хоп менеджер рассказала мне, что на телевидение пригласят скорее её, чем группу, с которой она работает, потому что её кожа светлее. Единственный рэпер, представляющий это направление на телевидении, – это Edgar González из Doble Filo, представитель «Cuerda Viva» и самый авторитетный белый рэпер на Кубе. В «Negro Cubano» Soandres del Río из Hermanos de Causa переименовал Кубинский институт радио и телевидения (КИРТ) в «Кубинский институт расизма и телевидения». «Чернокожесть» и вызывающий внешний вид имеют чуть меньшее значение на радио, где рэп присутствует в большем объеме. Тем не менее, рэпу наряду с реггетоном и роком предоставляется меньше эфирного времени, чем более «приемлемым» кубинским жанрам. В период возросшей популярности хип-хопа (1995-2003) большинство рэперов отчаянно старались донести свои идеи за пределы целевой аудитории. Трудности перехода от сотен зрителей на живых концертах к тысячам виртуальных слушателей в сети были отличительной чертой рэпа в Гаване. Так как интернет доступ сильно ограничен, цифровые технологии – прерогатива подавляющего меньшинства, а внутренний музыкальный рынок ничтожно мал, то возможность попасть на телевидение и радио была особенно важна. И консервативные установки СМИ гарантировали, что рэп будет бесконечно далёк от того, чтобы быть «Си-Эн-Эн для каждого кубинца», как считал Alan West-Durán (2004, 17). Ограниченное медиа пространство наряду со слабым интересом со стороны кубинский звукозаписывающих компаний обычно воспринимались музыкантами как правомерное подтверждение их андерграундного статуса. Martin Cloonan (2003, 19) считает, что «попытки помешать поп-музыке стать средством массовой информации являются наглядным примером её цензуры», и находит связующее звено между андерграундом и цензурой. Но в последнее время развитие цифровых технологий кардинально улучшило ситуацию, изменив производство и распространение музыки: зависимость артистов от ведущих СМИ существенно снизилась, а такие скандально известные музыканты, как Los Aldeanos и Elvis Manuel, своими силами сумели создать ощутимую аудиторию. Пример тимбы конца 1990-х, когда исключение песни из ротации на радио было сродни катастрофе (Perna 2005, 90-3), вряд ли уместен для андерграунда десять лет спустя, когда флэшка влиятельнее радио. В эпоху цифровых технологий, которая на Кубу пришла позднее, цензура – это совсем другое дело. Это как строчка из «Declaración» Los Aldeanos , которую читает Brián Rodríguez: «Чтобы остановить это совсем / Вам придётся вырубить каждый компьютер». Прямую передачу цифровой информации практически невозможно контролировать, поэтому не было попыток отслеживать распространение MP3 записей. Когда я разговаривал с вице-министром культуры Fernando Rojas, он признавал, что государственный контроль за сферой музыки в последние несколько лет существенно ослабел. Да и спорный вопрос, пытается ли вообще кубинское правительство препятствовать тому, чтобы музыка стала средством массовой информации. Но ясно одно: возрастающая важность цифровых технологий за счёт СМИ означает то, что проблема цензуры в 2010 году выглядит совершенно по-другому, чем в 2000, а ставить знак равенства между андерграундом и чем-то, подвергнутым цензуре, становится сложнее. Открывающиеся возможности это результат не только технологических изменений. На Кубе, как и в других социалистических странах, как, например, в Китае (Wang, 2009), сосредоточенность цензуры на СМИ даёт больше свободы самовыражения на уровне живых выступлений. Большинство андерграундных музыкантов могут выступать в маленьких клубах и на небольших концертных площадках, а многие смогли попасть на такие значительные сцены, как El Salón Rosado de la Tropical. Asociación Hermanos Saíz (AHS) –культурное направление Союза Молодых Коммунистов – и Instituto Cubano de la Música оказывают весьма широкую поддержку альтернативным и андерграундным музыкантам, о чём будет сказано далее. Отличительной чертой музыкальной индустрии Гаваны является то, что андерграундным музыкантам не просто разрешают выступать, но и предоставляют всё не обходимое для этого: концертные площадки, оборудование и даже рекламу. Таким образом, ситуация, показанная в Cuba Rebelión, когда «бедным музыкантам не дают открыто заявить о себе», может ввести в заблуждение. Ведь в фильме показано, что Escape и Qva Libre дают концерты на больших мероприятиях государственного уровня. Официальный сайт Qva Libre находится на сервере Maxim Rock, там же, где и сайт Cuban Rock Agency. А биография группы обширна и показывает отсутствие дефицита в официально санкционированных мероприятиях: судя по отчёту AHS, в середине 2010-х группа часто выступала на престижных площадках, появлялась на телевидении и готовилась к туру по стране. На сайте Escape говорится, что группа выступала на большинстве главных кубинских рок-фестивалей (внушительный список прилагается), появлялась на многочисленных радио- и телепрограммах, а также получила награду за одно из своих видео на Cuban TV Award. Благодаря большей свободе даже такие скандально известные андерграундные артисты, как Elvis Manuel и Los Aldeanos, открыто заявляли о себе в Гаване в 2007-2008. Несмотря на то, что от пошлых текстов у Elvis Manuel коробило половину города, а Los Aldeanos временно отстранялись то от одного выступления, то от другого (они даже были в государственном чёрном списке некоторое время), они регулярно выступали на маленьких коммерческих концертах, а их записи были слышны почти на каждой улице. Без смягчения своего мнения Los Adleanos стали самой загруженной рэп-группой на Кубе. В августе 2008 сам Pablo Milanés пригласил их выступить на официальном концерте на Tribuna Antiimperialista. Это огромная сцена под открытым небом на набережной, которая является самой высококлассной сценической площадкой Гаваны. Их peñas (встречи с фанатами) проходили в государственных клубах и иногда анонсировались по радио. Вряд ли они сильно скрывались. Принимая во внимание концертную активность этих музыкантов, получается, что правительство придерживается практичной стратегии сдерживания, минимизируя присутствие оппозиционных музыкантов в ведущих СМИ и на главных сценических площадках, но позволяя им выступать на мероприятиях попроще, если только они не совсем выходят за допустимые рамки. Robin Moore (2006, 131) называет такой подход «lowered frequency», подходящий термин для тех десятилетий, которые он исследует, но он требует пересмотра в свете развития цифровых технологий и вытекающей из этого доступности музыки Elvis Manuel и Los Aldeanos, наиболее оппозиционных и в то же время самых известных представителей реггетона и рэпа 2007-2008. Так как андерграундным музыкантам легче найти поддержку у культурных учреждений, чем в СМИ и индустрии звукозаписи, они часто оказываются как бы в подвешенном состоянии: они одновременно и «свои», и «чужие», получая поддержку от государства и в то же время подвергаясь официальной цензуре. При пристальном рассмотрении андерграунда в Гаване открывается противоречивая культурная панорама. Одни либеральные культурные учреждения могут продвигать артистов, а другие, более консервативные, подвергают их цензуре. Цензуру можно определить по тем решениям в каждом отдельном случае, которые принимали руководители сценических площадок, а также радио- и телепродюсеры (см. Cloonan, 2003, 19). При всех юридически закреплённых ограничениях свободы слова на деле оказывается, что всё совсем по-другому и не так драматично: в тех редких случаях, когда цензура применяется, всё неизменно сводится к тому, что прибывшему на выступление артисту сообщают, что он/она не может выступить или что мероприятие отменено. В то время как для артиста это довольно существенные трудности, они не идут ни в какое сравнение с теми гонениями, которым подвергаются политические активисты и журналисты и которые задокументированы международными организациями по правам человека, или с закреплёнными в конституции наказаниями. В действительности, несмотря на критику андерграундная музыка может считаться оплотом относительной свободы на Кубе. Так как контроль в основном осуществляется не «режимом», а мелкими чиновниками, с которыми музыканты зачастую договариваются напрямую, то музыка, запрещаемая на одном мероприятии, может быть разрешена на другом, а артисты могут снова появиться на ранее запрещённой сцене после того, как они немного «подумали над своим поведением». Таким образом, цензура редко играет роль занавеса или униформы и чаще всего имеет целью предотвратить попадание наиболее проблематичной музыки к массовому слушателю, а не сорвать планы артистов по распространению своей музыки в своей же среде. Изображение андерграундных музыкантов как «борцов с режимом» опускает несколько нюансов: во-первых, что государство сотрудничает с андерграундными артистами, во-вторых, что музыканты конкурируют между собой. Как объясняет Gorki Águila в Cuba Rebelión: «Все говорят мне – “То, что ты делаешь, –гениально … Очень хорошо“. Но никто не зовёт нас выступать. Никто». Aldo Rodríguez из Los Aldeanos заявляет: «Враг иногда находится среди самих музыкантов, которые доносят на тебя и тормозят. Это создаёт постоянные проблемы» (García Freyre, 2009). Многие рэперы-любители считают исключительными профессиональные группы, сотрудничающие с Agencia Cubana de Rap (кубинское рэп-агентство, ACR) и La FabriK (организаторы хип-хоп симпозиума). По неофициальной информации в 2010 году ACR (сейчас им руководят сами хип-хоп исполнители) препятствовало усилиям со стороны AHS, позволяющим большему числу начинающих рэперов стать профессионалами. Одна такая группа, Clan Completo, организовала символический протест против, по их словам, «внутренней блокады» на хип-хоп сцене. Они силой пробились к микрофону на закрытом официальном мероприятии в середине 2008 года (см. Baker, 2011). AHS позволила Clan Completo провести сольный концерт в своём главном офисе в Гаване, La Madriguera, и в то же время группа не допускались до мероприятий, организованных профессиональными рэперами. На этом примере видно, что власти предоставили хорошую возможность одной из наиболее экстремистски настроенных рэп-групп, в то время как популярные артисты «забанили» эту же группу за её бунтарский стиль, чтобы сохранить ощутимые подвижки, которых добилась хип-хоп сцена за годы переговоров с властями. Ведущие рэперы часто входят в состав отборочных комиссий, которые решают, кто будет выступать на крупных мероприятиях, и таким образом имеют возможность не допускать на них группы, считающиеся слишком оппозиционными. Андерграундные артисты цензурируют не только друг друга, но и самих себя. Поскольку андерграунд – это и одобряемая идеология в хип-хоп среде (признак «истинности»), и негативно воспринимаемая изолированность, то факторы внутреннего и внешнего влияния часто усиливают друг друга. Один рэпер из «старичков» считает, что андерграунд «превращается в гетто» в последние годы, а две группы из радио-ротации сказали, что, попробовав себя в андерграундном рэпе, только стали изгоями среди других артистов. Эти же группы считают, что ограниченное присутствие рэпа в СМИ – частично вопрос выбора и что более широкое присутствие было бы возможно, если бы музыканты прикладывали больше усилий. Концепция андерграунда зависит от таких идей, как притеснение извне, самоопределение через сопротивление и преследование недостижимых целей (см. Maxwell, 2003, 158-63), поэтому усилия не всегда направлены на уменьшения напряжения со СМИ, которое, несомненно, есть. Так как некоторые артисты заинтересованы в том, чтобы их считали чересчур прямолинейными для СМИ, то самоизоляция и «внутренняя блокада» подрывают устоявшееся мнение о вечной борьбе между властями и музыкантами. Даже в случае, когда цензура очевидна, она иногда попадает в ловушку двусмысленности. Концерты отменяются «по техническим причинам», микрофоны перестают работать, свет вырубается посреди выступления. Los Aldeanos жаловались, что им отключили микрофоны во время выступления на Tribuna Antiimperialista. Без сомнения такие проблемы иногда бывают результатом намеренных действий. Однако, ввиду того, что цензура играет для андерграундной музыки важную роль, нужно понимать, есть ли среди причин этих трудностей признаки сговора. Ведь в Гаване часто случаются отключения электроэнергии и нередки проблемы с устаревшим радиооборудованием. Отмена в последний момент хип-хоп фестиваля в 2004 году повсеместно расценивалась как акт цензуры. Тем не менее, названная причина (что накануне ночью ураган Чарли нанёс значительный материальный ущерб) не была только лишь правительственной пропагандой. Фестиваль перенесли на три месяца, и это была не просто попытка успокоить рэперов. Паранойя подпитывает желание найти доказательства правительственного сговора, что делает сложной объективную оценку степени цензуры. Учитывая пропасть между юридическими и фактическими ограничениями и неоднозначность последних, цензура в какой-то степени «в глазах смотрящего». Исполнители реггетона рассказывали мне о крестовом походе против их музыки: ограниченное количество песен их стиля на радио и телевидении, отказ музыкальных агентств сотрудничать с ними. Противники реггетона в свою очередь указывали на его вездесущность, заявляя, что реггетон более распространён, чем рэп, потому что правительство продвигало его, предпочитая, чтобы народ тряс пятой точкой, а не работал головой. И что выглядело как цензура для reguetonero, было рекламой в глазах рэпера.
