Как и многие румберос, Рамон «Монго» Сантамария не понаслышке знал, что такое нищета. На его долю выпало много лишений, но несмотря на все трудности, детские годы в соларе “Los Carretones” он вспоминал с любовью. Именно там, под звуки ритуальных барабанов, наблюдая репетиции карнавальной группы-компарсы «La Jardinera», появился маленький тамбореро, который уже в возрасте шести лет ловко управлялся с бонго, маракас и, к тому же, отлично пел.
С самых ранних лет Монго рос в окружении музыки, ставшей неотъемлемой частью его жизни: словно небо, солнечный свет, улочка в родном баррио, по которой он ходил в рваных башмаках. Свадьба, крестины или праздник бембе, – Монго непременно был там. Пока другие предпочитали тишину, он буквально жаждал звука: шума морских волн на набережной или раскатистого голоса тамбора, таинственным образом бередящего душу.
“Моя мать из рода йоруба, отец – из племени конго, и это, конечно, оказало огромное влияние на мою манеру игры на барабане. Знаете, у кубинцев особенное чувство ритма, отличное от того, которым владеют перкуссионисты из других стран, Пуэрто Рико или Доминиканы. Кубинцы одарены им в большей степени, их чувство ритма острее.
Всё домашнее окружение, так или иначе, определило мою дальнейшую судьбу. Бабушка прислуживала кухаркой в доме семьи Поголотти. Я всегда был на праздниках Сретения Господня, на церемониях в честь Чанго, на карнавалах и румбах. Конечно же, родители больше всего на свете хотели видеть меня классическим музыкантом, скрипачом. Да, некоторое время я действительно учился в музыкальной академии Святой Сесилии, до тех пор, пока однажды не оставил скрипку просто лежать в футляре. У родителей не было другого выбора, они сдались и уступили моему стремлению играть на барабанах.
Я выступал в детской музыкальной группе “La Lira Infantil”. Мы играли в кафе, а после каждого выступления по кругу пускалась тарелочка или шляпа, чтобы зрители могли бросить туда в благодарность пару монет. Кстати говоря, позднее так поступал и Бартоломэ Максимилиано Морэ, великий «Бэнни», приехавший в столицу в поисках славы. В семнадцать лет я устроился служить на почту: днём разносил письма, а по ночам занимался любимым делом – играл румбу.
Спустя некоторое время я получил первое приглашение от Альфредо Леона, брата Бьенвенидо Леона. Потом были «Eden Concert» и «Tropicana», бесценный опыт работы в шоу-спектакле «Congo Pantera», в котором звучали барабаны со всех уголков страны. Помню, тогда ещё был Рене [mfn]René Rivero Guillén – примеч. пер.[/mfn], танцовщик, он уже смертельно болел. Одним из последних мест, где я работал, стало кабаре «Sans Souci». Туда мне приходилось заходить через кухню из-за цвета моей кожи. Эх, если бы моя молодость пришлась на нынешнее время, а не когда негры жили в постоянном унижении!»
Кабаре Сан-Суси, где работал Монго Сантамария
На протяжении первой половины творческого пути Монго посчастливилось играть в известных коллективах: «La Sonora Matancera», «Los Matamoros», в группе «Conjunto Hermanos Camacho», с джаз-бендом «Hermanos Martínez», а также в группе «Conjunto Segundo de Arsenio».
Времена были непростые. Экономическая ситуация желала оставлять лучшего, но главное – не стало верной спутницы, любимой, преждевременно ушедшей из жизни в возрасте двадцати лет. Получив от танцевальной пары Паблито и Лилон приглашение поехать в Мексику, Монго долго и мучительно сомневался, но в конце концов согласился. Вместе с другим тамбореро, Армандо Пераса, они вошли в состав группы «Los Diamantes Negros». Потом был Нью-Йорк, куда коллектив отправился с гастролями. Большой трагедией для группы стала гибель танцовщицы Лилон, которую убил Паблито, а после сам покончил с собой. Обугленные тела танцоров были обнаружены в их съемной квартире.
Лилон и Паблито, 1941
К тому времени кубинские барабаны были очень востребованы в североамериканских оркестрах: уже с конца тридцатых годов выходец из Сантьяго Дези Арнас и каталонец Шавье Кугат, среди прочих, включали ритмы румбы в музыкальные композиции. Начиная с 1940 года роль музыкантов-эмигрантов в джазовых оркестрах выросла, а их приток сильно увеличился.
Большой взлёт
После успеха на мексиканской земле Дамасо Перес Прадо по прозвищу «Король Мамбо» отправился в США. Там Монго Сантамария встретился ним и получил приглашение отправиться в совместное турне. Монго вспоминает:
Буквально перед самым нашим отправлением мы попали в аварию. У меня были сломаны обе ноги. Мне их не ампутировали только благодаря тому, что я не говорил по-английски. Когда операционная уже была подготовлена, и меня должны были положить на стол, вокалист Пакито Соса обратился к хирургу: «Эй, но он-то не черный, он – кубинец». На что врач ему ответил: «Ну, что же вы мне раньше не сказали!”
Монго записал совместно с Пересом Прадо множество композиций: «Lupita», «Mambo 65» и т.д. Об одном танго «Adiós, muchachos» Сантамария вспоминал:
Помню, что Чано Посо играл на бонгос, а я на тумбе. Чано в размере две четверти, а я – в удвоенном времени. Вот так бывало у Переса Прадо…
Монго посчастливилось также играть с оркестром Тито Пуэнте, вместе они сделали записи, ставшие всемирно известными: «Guaguancó Margarito», «¿Qué será… mulata?», «Pa´los rumberos», «Puente in Percussion», «Puente Goes Jazz» и «Top Percussion».
В 1957 году Монго Сантамария совместно с Хосе Сильва «Чомбо» и Марселино Герра «Рапиндей» основал оркестр «Манхеттен».
Позднее Монго взялся за один из наиболее значимых своих проектов: вывести на новый уровень кубинскую народную музыку. Увидела свет пластинка «Changó», в записи которой принимали участие Сильвестре Мендес, Гильберто Вальдес и Мерседитас Вальдес. Появилась композиция «Consejo al Vive Bien», своего рода ответ на песню «Se corrió la cocinera», исполненную Роберто Маса. В альбом «Afro Cuban Drums ant Chants» вошли и другие музыкальные темы, записанные при участии Хулио Койасо.
В 1958 году вышла пластинка «Yambú», а годом позднее – альбом «Mongo». Каждый из этих альбомов – образчик виртуозного владения Монго колумбией, ямбу, гуагуанко и многими другими ритмами.
Кол Чейдер
Вместе с квинтетом Кола Чейдера Монго записал альбом «Más ritmo caliente». Надо заметить, что именно с этим музыкальным коллективом была выпущена знаковая для всего джазового мира пластинка «Afro-blue».
Его дискография включает в себя также композиции «Ubané», записанную с вокалистом соотечественником Хусто Бетанкуртом, и «Manana» – песня-посвящение Агустину Гутьерресу.
Монго создал собственный оркестр, в состав которого входили исполнители Херби Ханкок, Чик Кориа, Луис Гаска, Хуберт Лавс и Хусто Алмарио.
В 1960 году Монго отправился в Гавану, чтобы записать совместно с Вилли Бобо ещё одну известную пластинку «Mongo in Havana: Bembé!», в которой нашло отражение его глубокое знание музыки бембе и высочайшее исполнительское мастерство.
На стороне «А» представлены ритмы, посвящённые афрокубинским божествам, с вокалистами Мерседитас Вальдес и Луисом Сантамария. На стороне «В» – композиции в стиле колумбии и гуагуанко, спетые Мерседитас, Макучо и Карлосом Эмбале.
«Nuestro hombre en La Habana» – ещё один диск, записанный при участии тресеро Ниньо Ривера.
Возвращение
Возвращение Монго в Нью-Йорк ознаменовал настоящий фурор в звукозаписывающей индустрии: был продан миллион дисков с его версией композиции Херби Ханкока «Watermelon man». Славу музыканту принесли и другие музыкальные темы: «Para ti», «Comecandela» и удостоенная «Грэмми» композиция «Amanecer».
На протяжении некоторого времени Монго играл с Викторией Йоли Раймонд «Ла Лупе» или «Ла Йийийи», вместе они выпустили пластинку «Mongo introduce a La Lupe».
Одним из важных событий в творческой жизни Монго стало создание группы «La Sabrosa», в композициях которой он ввел в традиционную чарангу джазовые оркестровки. Монго Сантамария выступал с Мачито и Мигелито Вальдесом, с большим успехом проходили его концерты в театре «Аполо», в том самом, где когда-то прославился Нэт Кинг Коул. Несколько раз ему посчастливилось выступать сольно в Карнеги-холле, а также аккомпанировать певице Мириам Макеба. На стадионе «Янки» Монго дал незабываемый концерт в виде дуэли с Рэем Баррето.
Монго был музыкантом, который никогда загонял свой стиль в жёсткие рамки. Он утверждал, что играет лэтин-джаз, хотя внутри композиций он обращается к «румбе, гуагуанко и прочим кубинским ритмам».
Монго ушёл из жизни 31 января 2003 года в США.
