Рассказов о том, как Монго Сантамария и Вилли Бобо ушли из оркестра Тито Пуэнте в конце 1957 года – не счесть. И с каждым перессказом, кажется, все больше негатива и мистики. Это был один из самых удручающих эпизодов в жизни Тито. Когда Монго и Вилли сообщили ему о своем решении уехать, он был потрясен до глубины души. Новость застала его врасплох. “Я был раздавлен”, – вспоминал он.
Это случилось в ноябре 1957 года. После отъезда музыкантов Тито пришлось отказаться от заманчивого контракта во Флориде. На протяжении многих лет Вилли и Монго обеспечивали оркестр Пуэнте непревзойденной афро-кубинской перкуссией, глубокой и совершенной. Ну а теперь два музыканта просто-напросто решили попробовать что-нибудь новое, так сказать, двигаться дальше. Еще они сказали Тито, что пришло время поработать на Глубоком Юге.
Юг
В 1954 году Верховный суд США признал расовую сегрегацию в государственных школах как противоречащую Конституции, и во Флориде в 1959 году начали интеграцию. К концу 60-х годов большинство школ стали смешанными, появилось несколько новых университетов. Тем не менее, по-прежнему в большинство богемных отелей и ночных клубов Майями вход для чернокожих был заказан. Судя по всему, ситуация стала ухудшаться после Второй мировой войны, когда население Флориды начало стремительно расти из-за наплыва мигрантов из северных штатов.
Поклонники идеи расовой сегрегации воспользовались моментом и ужесточили ограничения, накладываемые на людей иной расы. Перед началом войны Мачито с оркестром несколько раз ездил на Юг, и всякий раз, когда сталкивался с расизмом, как-то с этим справлялся. Тито довелось работать в Майями с Хосе Курбело. Но к началу 1950-х все обострилось.
В 1956 двух чернокожих женщин арестовали в Таллахасси лишь за то, что в автобусе они посмели сесть на передние сидения, несмотря на правила для негров, согласно которым они имели право сидеть только сзади. В ответ на это событие всё афро-американское сообщество объявило бойкот. Власти были вынуждены пересмотреть множество законодательных актов и политику в отношении расизма. Были упразднены все эти позорные отдельные фонтанчики с питьевой водой, раздельные ванные комнаты, особые места в ресторанах и специальные номера в гостиницах. Афро-американцы, наконец, увидели изменения, ради которых они работали всю свою жизнь. В те неспокойные деньки Тито пришлось отменить несколько туров. “Обстановка накалялась. Мы были заняты на севере”, – вспоминал он.
Высокая перкуссия
После “Кубинского карнавала” последовала пластинка “Top Percussion”. Этот альбом представлял собой исследование системы афро-кубинской музыки – сакральных знаний африканского народа Йоруба, наиболее часто вывозимого с африканского западного побережья на Кубу в качестве рабов.
Поначалу Мори Леви отнесся к идее скептически, но в конце концов согласился двигать проект вместе с Тито. “Я выклевал ему весь мозг”, – утверждал Тито. Спустя несколько лет Леви как-то сказал мне, что Тито, конечно, знал, как добиться своего. Я сомневался, что Моррис Леви так уж сильно вникал в нюансы Тито. Скорее, его интересовали только деньги – не обязательно сию минуту, но и на перспективу тоже. У Тито и Леви были уникальные взаимоотношения, и, пожалуй, Тито и Джимми были единственными, кто вообще мог хоть как-то достучаться до Леви.
Музыка, которую Куба подарила миру, имеет корни в различных религиозных верованиях потомков африканских рабов. Тито изучал сантерию и верил, что она может помочь ему понять всю сложность и многогранность музыки, и, что еще более важно, научиться исполнять ее правильно. В верованиях Йоруба присутствуют некие многомерные божества, воплощения сил природы – Ориши. У каждого Ориши есть собственные характеристики и мифы, напоминающие те, что существуют в греческом и римском пантеоне. Последователи сантерии, однако, не считают Ориш какими-то отвлеченными духами, обитающими на недосягаемых небесах, напротив, они яркие, живые сущности, принимающие активное участие в обычной жизни. Сантерос верят в абсолютное верховное божество – Олорун или Олодумаре, который, согласно легендам, удалился от человеческих дел на Земле. Вместо прямого обращения к Абсолютному Богу, адепты сантерии обращаются к его особым проявлениям, выраженным в форме различных Ориш. Кроме этих трансцендентных существ в помощь для решения повседневных проблем могут призываться предки и герои.
Для этих целей служит специальный человек, специалист по геомантическим гаданиям – бабалао, или ийянифа. Бабалаос до сих пор существуют на Кубе, в Пуэрто-Рико и многих испаноязычных странах. Эта религиозная практика называется Ифа, она является важной частью жизни на всем протяжении Западной Африки и за ее пределами. В 2005 году ЮНЕСКО включил Ифа в свой перечень как “шедевр устного нематериального наследия человечества”.
Важной частью традиционных верований Йоруба является представление о том, что у верховного бога Олодумаре, или Олорун, был сын, и он был послан Отцом с небес для того, чтобы создать землю. Другая версия мифа приписывает эти эпизоды Обатале, которого Одудува опередил в деле сотворения суши, воспользовавшись тем, что Обатала перепил пальмового вина, опьянел и заснул. Ори. Ори буквально означает голову, но в религиозных вопросах считается, что это внутренняя часть души, которая определяет личную судьбу и успех. Словом “аше” (произносится также как “аксе”, “асе” или “аче”) называют жизненную силу, пронизывающую все сущее, живое и неодушевленное. Аше – это сила, которая заставляет события происходить. Это утверждение используется в приветствиях и молитвах, а также в качестве концепции духовного роста. Люди, почитающие Ориш, стремятся получить Аше через Ива-Пеле, благодаря мягкому и доброму нраву. В свою очередь, они равняются на Ори – другие люди могут называть это внутренним миром или удовлетворенностью жизнью, как таковой.
В нигерийском пантеоне Ориш присутствуют Ориши: Шанго, Олокун, Йемайя, Осун, Обатала, Ошун, Оггун, Очоси, Око, Сопонна, Ова и Эшу, и многие, многие другие. В традиции кубинских Лукуми Осун и Ошун (или Очун) – разные Ориши. Ошун воплощает красоту и доброжелательность, любовь, брак, секс и деньги, а Осун – защитник Ори, или наших голов и внутреннего Ориши. Йоруба также почитают Эгунгун, или Предков, Ибейи – бога близнецов (что неудивительно, так как представители Йоруба подвержены очень частым случаям рождения близнецов).
Для записи пластинки Тито пригласил контрабасиста Эваристо Баро, перкуссионистов Хулио Кольясо и Франсиско Урутия – для дополнительных африканских инструментов. Тито собрался вместе с Вилли Бобо и Монго Сантамарией для этой дерзкой авантюры летом 1957 года.
Ночной стриптиз-блюз
Пластинка “Ночной бит” (“Night Beat”) – это экскурсия Тито в мир афро-кубинского джазового биг-бэнда. Это еще одна попытка большого мастера попробовать что-то новое. Монго и Вилли выполняли роль, скорее, поддерживающих музыкантов, а не солирующих. Чтобы изменить привычное звучание, Тито поставил впереди несущегося биг-бэнда солиста-трубача Карла Х. (Дока) Северинсена и тенор-саксофониста Марти Холмза. Музыка, приперченная вибрафоном Пуэнте, свингует, начиная с главной темы пластинки “Ночной бит”, записанной в манере стриптиз-блюза, через все разнообразие ансамблевых вещей, и в стремительной “Кариоке”. На этой пластинке Тито старался избегать использования обычных для него афро-кубинских приёмов. Говард Коллинз и Ол Касаменти приняли участие в записи в качестве гитаристов. Тито было очень интересно отвлечься, и к тому же он получил массу удовольствия, работая над альбомом.
Горечь расставания
Джимми вспоминал:
“Не было какого-то большого объявления. Монго, Вилли и Тито сидели в углу студии RCA Victor и разговаривали. Все музыканты – те из нас, кто был рядом в течение длительного времени – чувствовали, что что-то случилось. Монго по разным поводам злился на Тито – в основном, из-за его поведения с женщинами. Но они всегда мирились. А в тот день, ну… Вилли и Тито сидели с каменными лицами. Монго хранил молчание. Они просто сидели в углу и разговаривали. Потом они встали со стульев, начали жать руки друг другу, но мне кажется, эмоции взяли верх. Они обнялись. Тито обнялся с Монго. Мы все еще не понимали, какого черта происходит”.
Так рассказывал Джимми во время ночной посиделки, после нескольких выпитых рюмок. На самом деле, всякий раз, когда Джимми вспоминал о тех событиях, он с трудом сдерживал слезы.
“Тито подошел туда, где собрались оркестранты. Он окинул их взглядом, вытер глаза и рассказал им, что сейчас произошло. Я в жизни не видел его таким подавленным”.
Было много россказней о том, как же два перкуссиониста решили уйти из оркестра Тито Пуэнте, находившегося, можно сказать, на пике успеха. Джимми продолжал вспоминать:
“Тито дрогнувшим голосом сказал: “Монго и Вилли покинут группу после того, как мы найдем замену. Они хотят попробовать себя в чем-то новом в Калифорнии”. Воцарилась тишина. “Господи, нам же надо работать!” – добавил Тито мягко. А потом Вилли ввернул фразу, пытаясь добавить нотку юмора: “Да, мы ж не супружеская пара!” И все рассмеялись!” – завершил Джимми.
Вскоре после того, как стало известно, что эти двое присоединились к Колу Чейдеру, поползла вереница слухов. Сплетни гласили, что, мол, Тито отпустил своих перкуссионистов для того, чтобы нанять белых музыкантов и воспользоваться всеми возможностями в южной Флориде. На Юге пышным цветом цвёл расизм, и ограничения касались каждого. Три человека – Тито, Вилли и Монго отказались даже обсуждать столь нелепую идею. Тито и Вилли навсегда остались хорошими друзьями, часто тусовались вместе, когда их творческие пути пересекались.
Кол и Тито обсуждали эту ситуацию, и Тито позднее вспоминал:
“Кол был крайне удивлен их уходу. Когда они подкатили к Колу, он настаивал на том, что должен поговорить со мной. Кол был прямолинейным человеком, очень честным парнем. Конечно, он был счастлив их заполучить! Вместе они сделали несколько грандиозных вещей. Я должен был продумать организацию – подумать о своих музыкантах. У нас была репутация. Так что я просто продолжил идти дальше”.
Тито стал подыскивать новых перкуссионистов. Он прослушал какое-то их количество и остановил выбор на Рэе Барретто, разностороннем джазовом перкуссионисте, умевшем читать ноты с листа. У него были мощные руки, которыми он выколачивал из тумбадоры жесткие и увесистые звуки. Его настойчиво рекомендовал Хосе Курбело, который распустил свой оркестр. Курбело решил сделать карьеру в качестве организатора выступлений. Он предложил Тито еще и вокалиста Сантоса Колона. Тито обещал подумать об этом.
Рэй Барретто
Тито нанял Хулио Кольясо и Рэя Родригеса в секцию перкуссии, он также продолжал работать с Патато, Хосе Мангуалем-старшим и Джо Родригесом. Вместо Алвина Геллерса за фортепиано сел Рэй Коэн – Алвин целиком сосредоточился на джазе и других жанрах. Коэн был выдающимся импровизатором и, увы, наркоманом. Кроме того, он не слишком хорошо читал ноты, и оркестровые партитуры его совершенно обескураживали. Тито нужен был более надежный пианист, который бы отлично читал с листа. Наконец, он нашел подходящего – им стал Хилберто Лопес.
Расписание сессий было очень плотным – почти каждый день оркестр сидел на студии и репетировал, пока Тито сочинял новые мелодии, писал партитуры и аранжировки, добиваясь собственного уникального стиля. После ухода Вилли и Монго группа продолжала выступать на сценах, танцплощадках, свадьбах и специальных мероприятиях – где угодно. Оркестр Тито Пуэнте был, как говорится, на гребне волны. График поездок был очень жёстким. В некоторых случаях Тито путешествовал в одиночку, нанимая нужных музыкантов на месте. Его строгий стиль и бескомпромиссность никого не удивляли. Так как Тито освободился от привязанностей, если ему не нравилось то, что он слышал, он мог найти кого-нибудь другого – теперь это было запросто.
