Федор Недотко: «Мне нравится быть фриком»

Фёдор Недотко — о кризисах танцоров, танцевании линди хопа под кизомбу, клановости в сальсе и важности бесед.

— В 90-м году, когда мне было 13 лет, я впервые увидел клипы группы Kaoma «Ламбада». И меня торкнуло. Как раз пошла волна, только-только открывались школы танцев в Череповце. И я пошел туда сначала. Недавно одна дама прислала мне фотографию, где я танцую в шортах ламбаду в пионерском лагере.

Потом мне знакомые сказали: «Ламбада — это модное поветрие, а есть танцы вечные». По их мнению, это были бальные танцы. Брат по знакомству устроил меня к своему приятелю, который на тот момент был тренером. Была серьезная, спортивная работа. Потом и они подутихли, я провел какое-то время в танцевальных коллективах разного толка — искал себя. В 98-м году приехал в Питер, а с 2000-го стал преподавать свинг в студии «Храпкофф».

— Да, на сальсу я долго не соглашался. Стал ее преподавать только два года спустя, в 2002 году. Ходил на какие-то пати, смотрел, но долго не хотел заниматься.

— Помню, несколько лет назад ты заявил, что линди хоп тебе ужасно надоел, и ты хочешь полностью переключиться на сальсу. Как сейчас настрой? И что делать танцорам, когда их одолевают подобные мысли?

— Не несколько лет назад, это каждый год такое случается! Отдельно с линди хопом и отдельно с сальсой. Это же вопрос настроения. Как у любого хобби, у танцев бывают острые приступы, а бывают хронические затишья. Мне хорошо, потому что я могу с одного на другое переключаться, и в этом вдохновение черпать. А кто занимается чем-то одним… Не знаю, внутри разные стили пробовать, наверное.

— А не бывает ощущения, что тебя всё это преподавание танцев достало? Вот совсем, и хочется чего-то принципиально нового?

— Недавно было. Я даже завидую своим клиентам: они могут прийти, а могут не прийти. А я так не могу. Иногда кажется, что ты как белка в колесе. И воспринимаешь это остро негативно. А иногда, наоборот, радуешься — хорошо, что все яйца в одну корзину сложил! Иногда вообще кажется, что танцы — это одно хобби, с которого нужно «съезжать» — на лыжи или еще что-нибудь.

— А чем бы ты гипотетически мог заниматься, если не преподаванием танцев?

— Не имею ни малейшего представления… Я воображал себе разные варианты, но в итоге становилось понятно, что больше ничего не умею. Говорили мне мудрые люди: «Тебе нужно иметь еще какую-то профессию, эта никуда не убежит». Поэтому я очень сильно уважаю тех, кто танцует весьма профессионально, но имеет пути отступления. У меня есть другие хобби, маленькие, но их сделать профессией невозможно. Если что-то случится, то я вообще не знаю, куда деваться. Я об этом часто думаю.

— То есть, ты подвержен рефлексиям? Многие тебя считают… как бы сказать… человеком с легким отношением к жизни.

— Хипповым? Да ну, что ты, что ты! Я подвержен рефлексиям, и довольно серьезным.

Я подвержен рефлексиям, и довольно серьезным.

— В одном из интервью ты рассказываешь, что часто окружающие воспринимают тебя как фрика. Тебя волнует оценка со стороны?

— А кого не волнует! Но хорошо быть фриком умеючи и знаючи. Например, в сальсе. Или в линди хопе пофриковать, так как знаешь его изнутри. Эта фриковатость, во-первых, осознанная, во-вторых, обоснованная и приносящая удовольствие. Мне нравится быть фриком! Нравится смотреть сверху на ортодоксов. Или сбоку. Уверен, если спросить какого-нибудь великого человека: «Почему ты делаешь не так, как все?», он тебе ответит: «А почему я должен делать, как все?» Это тоже фриковатость в определенной степени, попытка выделить себя из толпы.

— К слову, об ортодоксальности. Недавно я была свидетельницей интернет-дискуссии, смысл которой сводился к следующему: недопустимо танцевать под музыку не тот танец, который она предполагает. Например, если играет бачата, танцевать нужно исключительно её и ничего более. Речь шла о рядовых вечеринках, не о выступлениях. Но когда ты ди-джеил в «Каса Латине», то мог спокойно поставить «Миллион алых роз» Пугачевой и выйти танцевать под нее свинг. В сальса-тусовке жесткая позиция на этот счет…

— Правоверность, ага! (улыбается)

— Не слишком ли серьезно люди относятся к танцам, которые, в общем-то, задуманы ради фана?

— Мне кажется, слишком серьезно. Например, приезжаю я на какой-нибудь фестиваль, а там ставят кизомбу. И, если меня кто-то приглашает под нее танцевать, я пойду танцевать свинг! Такое много раз было. Гораздо хуже, если бы я просто сидел. На нас смотрят, конечно, но никто не ругается.

— Может, вслух не ругаются? А потом снимут на видео, выложат в интернет, обсудят и осудят

— Лучше мы снимем их кислые мины, выложим в интернет, и пусть все посмотрят! (улыбается) Здесь нет никакого повода для войны. Ведь это же я пошел танцевать! Значит, я сам в ответе за себя и за даму, с которой танцую. Если кому-то не нравится, он может не смотреть. Я не наступаю ему на ногу, не мешаю ему танцевать и вообще никак не вторгаюсь в его мир. Это то же самое, что не пускать на парад геев только потому, что на них можно посмотреть и заразиться. Не нравится, как я танцую? Смотри в другую сторону!

Не нравится, как я танцую? Смотри в другую сторону!

— Когда ты начинал преподавать, свинг и сальса были неким андеграундом. Сейчас социальные танцы стали мейнстримом, появилось много новых школ. Как это повлияло на танец и танцевальное сообщество?

— Когда мало людей в тусовке, они целостные. Чем больше их становится, тем больше отпочковывается. Я не вижу в этом ничего плохого. Что касается школ, обмена информацией, обсуждений — это всегда было. И мы с Димоном¹Дмитрием Егоровым, основателем школы танцев Casa Latinaэто делаем. Если есть какая-то информация, мы ее обсуждаем, так рост и идет. Например, пошел ты по какой-то ветке развития, а потом понимаешь, что она тупиковая, надо свернуть. Для этого нужна бомбардировка информацией. Поэтому меня не напрягает обилие школ.

— Некоторые преподаватели очень болезненно относятся к тому, что их ученики занимаются в других студиях или более того — уходят к другим преподам. А ты?

— Я понимаю, что для каждого человека есть «свой» препод в определенный жизненный период. И каждый вправе его искать. С самого начала существования нашего клуба я понимал, что это — своего рода конкуренция между людьми, она должна быть свободной. Как свободный рынок. Создавать секту? Ну, не знаю. Важно, чтобы она была добровольная, а не «сюда не ходи, туда не ходи». Наоборот, я говорю своим ученикам — сходите туда, посмотрите там. Заставлять людей танцевать только у тебя — нечестно, прежде всего, по отношению к ним. Они имеют право на информацию. Вдруг им там больше понравится? Вдруг ты уже устарел, забылся и вообще не тем занимаешься? Нужно понимать, что ты не великий бог. Ты тоже можешь ошибаться и идти в другом направлении по сравнению с остальным миром.

Нужно понимать, что ты — не великий бог.

— Важно ли для танцора развиваться в разных направлениях или лучше сконцентрироваться на одном и копать, копать?

— Обязательно нужно! Хотя… Это вопрос философский. Когда я приехал в Питер, один мой препод сказал: «Упрись рогами! Упрись и долби!» А другой говорил: «Чтобы чего-то добиться, у тебя должен быть широкий кругозор». Две абсолютно противоположные точки зрения.

 — То есть, мораль — не слушать преподов, а прислушиваться к собственному сердцу и желаниям?

— Не, ну преподов нужно слушать в любом случае! Даже если они бред несут. К тебе может подойти человек и сказать: «Слушай, брось ты эту сальсу на время, иди балет посмотри!» И у тебя может случиться прорыв. Преподская помощь считается профессиональной. Но у нас же соушел, не будешь настаивать.

— Почему же, многие преподаватели в соушеле весьма категоричны в суждениях.

— Вообще, да. Во мне тоже много категоричности. Недавно Серега Кочарян из Краснодара обвинял меня, что я слишком категоричен и вообще похож на фашиста, который гнобит кизомберо, бачатеро… Хочу сказать: я не гноблю кизомба пипл и бачата пипл! Я категоричен лишь в воспитании определенного вкуса. Как и любой препод, я подстраиваю людей под себя. У меня есть точка зрения, которой я делюсь. Но я не буду никому отрывать голову, если человек ходит ко мне танцевать сальсу, а в другой коллектив — кизомбу. Потому что кизомбы у нас нет, и я не могу ему что-то предложить в этом направлении. И я уверен, ему не будет плохо от занятий. Он будет мои знания применять там, а тамошние знания применять здесь. Что в этом плохого? Как говорит Гребенщиков — «Никто не подписывался быть твоим единомышленником». Человек может быть твоим единомышленником до определенного момента, а потом…

Я не буду никому отрывать голову, если человек ходит ко мне танцевать сальсу, а в другой коллектив — кизомбу.

— Вот, кстати. Есть ученики. Они пришли к тебе, занимались, были твоими единомышленниками, а потом — бац! — и пропали. Не тяжело ли это? Ощущать, что люди проходят сквозь твою жизнь.

— Как будто теряешь людей, да? Это печально. Очень печально. Но я уже привык. Раньше сильно переживал. Меня поддерживал Дима. Он, помимо нашего босса и главного завхоза (улыбается), еще и мой психолог. Сначала от нас отпочковались первые люди и стали делать свой коллектив. Потом так случилось второй раз, третий. И я приуныл. Пару месяцев ходил смурной. Тогда Дима мне сказал: «Ну, ушли они, и что? Ты же не можешь у них жопой на голове сидеть всю жизнь!». И меня сразу отпустило. В конце концов, я ведь тоже ушел в свою школу от своих преподавателей. Вот так Дима лечит! Очень важно правильно и вовремя такого человека найти. Еще один важный момент: никогда не стоит жалеть вложенных в это сил. Иногда разговариваешь с девчонками, они говорят: «Я столько сил ему отдала! То рассказывала, это рассказывала, таскала за собой, учила, а он меня кинул!» Это норма! (смеется)

— Ты всё еще о преподавании или уже о чём-то другом?

— О преподавании! Но и в остальном тоже! (смеется) Ты вкладываешь в человека, живешь с ним душа в душу, а он тебе — шмусь! Ну, значит, период такой настал. Нужно в себе покопаться. В этом нет чьей-то вины — просто так сложились обстоятельства. Нужно уметь отпускать — людей, ситуации.

— Многие люди в танцевальном сообществе воспринимают тебя как объект поклонения. Возводят в культ, мемы всякие делают. Тебя это не напрягает?

— Клево! (смеется) Мне это очень нравится! А как это может напрягать? Просто, видимо, они меня мало знают. Когда знаешь человека, видишь его плюсы и минусы. Единственное, в чем я могу признаться, что я никогда этого не добивался и специально ничего не делал.

Автор иллюстрации: Рустам Ахметгалиев

Да, бывало такое… (загадочно улыбается)

— ???

— Ну, бывают люди с такими склонностями. Это не значит, что они какие-нибудь психи. Я сам склонен идеализировать. У меня были знакомые, в которых я резко влюблялся. Тусовался с ними, общался, а все мне говорили: «Да ты что! Это же хмырь какой-то!» А мне казалось, он гениальные вещи говорит. А года через два приходило понимание — и правда, хмырь. И не знаешь, что на тебя нашло. Скабрезных историй с поклонницами точно никаких не было, потому что до меня довольно сложно докопаться. Все эти обожания я быстро засекаю и не даю повода для дальнейшего развития. Так проще всего.

— Какие есть особенности танцевальной тусовки в разных городах?

— Мне кажется, в Москве, поскольку людей больше занимается, и школ намного больше, там люди склонны к межшкольной, межклановой борьбе. И к такой идеологии: «туда не ходи, сюда ходи, это место только для L.A., это — только для касино». В Питере сейчас тоже такое появляется, потому что стало больше школ. Но это скорее проблемы преподов — они любят разграничивать. Вместо того, чтобы говорить: «Ребята, границы, безусловно, есть, но все это сальса», они говорят: «Под этот стиль можно только так танцевать». Что неправда абсолютно. Сальса остается сальсой.

Есть миф, что есть какая-то музыка L.A. или музыка Нью-Йорк, которой не существует. Это выдумано людьми, которым, наверное, обидно, что их клан развалится, если кто-то пойдет танцевать под другую музыку.

Это проблемы преподов — они любят разграничивать

— Поясни?

— Есть разные стили музыки, но все это сальса. В 90% случаев она устроена одинаково. Я уверен, нет ни одного крутого музыканта, который скажет: «Касинисты, уходите из зала! Остались только те, кто в линию танцует». Или: «Я играю музыку для того, чтобы все танцевали только на «раз». Это же бред!

Например, играет тумбао. Под него кто-то танцует так, кто-то — так. Потому что стиль музыки — это вопрос интерпретации тобой этой музыки, а не наоборот. Об этом говорят многие, не только музыканты, но и танцоры. Хуан Матос прошлым летом то же самое сказал. Его спросили: «Под что нужно танцевать на «два»?» Он посмотрел на мальчика и ответил: «Ты что, собака Павлова? Тебе нужен специальный звонок, чтобы начать танцевать на «два»? Не, ну не так, конечно. (улыбается) Он сказал: «Вся же музыка квадратная! Там есть «раз», «два», «три», «четыре»…»

Во всех группах есть инструменты, которые подчеркивают «раз». Есть во всех группах инструменты, которые подчеркивают «два» и «три». В каждой музыке есть всё! И нельзя говорить, что вот эта музыка явно толкает тебя танцевать на «раз», потому что ты здесь видишь «ЯРКИЙ РАЗ»! (улыбается)

«Раз» во всей музыке, всегда яркий. Потому что это «раз» — самая сильная доля. Нет ни одной группы в мире, которая не играет на «раз». И все играют на два, потому что в паттерне тумбао нет «раз». Про «яркий раз» говорят люди, которые не совсем понимают, как эту музыку готовить. Причем, их очень много.

А самый главный аргумент, который они приводят, когда им говоришь, что музыка квадратная: «Но ГРУВ-то другой!» Этот мифический грув… Мы не можем сказать, что его нет. Он существует, естественно. Но у каждой группы свой грув. Взять, например, тимбу — из всех сальсовых жанров она выделяется наиболее резко. Под нее нужно танцевать — что?

— Касино?

— А кто мне запрещает по тимбу танцевать брейк on two? Просто потому, что они такого раньше не видели? Что там, в тимбе не тумбао? Есть. Там нет монтуно? Нет квадрата, что ли? Всё есть. В классической тимбе стопудово есть. В поздней — да…

Музыкантам ведь неинтересно для танцоров играть. Есть специальные танцевальные оркестры, которые созданы для танцоров. Например, New Swing Sextet. Они говорят, что их музыка без танцоров ничего не значит. Но есть люди-экспериментаторы, которым не интересно играть четыре четверти всю жизнь. Они хотят попробовать семь четвертей в латинской музыке. Не все время же танцплощадку обслуживать! То же самое и с тимбой. Там очень много разных элементов, которые не квадратные. Бас, например, не будет ровным для танцоров. Он будет рваным. Они экспериментируют. И поэтому музон очень клевый, он довольно сложный.

Например, Los Van Van — они считаются первой тимбовой группой. Так вот, в дремучем восемьдесят каком-то году от них отпочковался пианист, которому не нравился грув, который делает Los Van Van. Понимаешь, о чем я? Свой грув у каждой группы! Странно говорить, что из-за грува нужно танцевать как-то по-другому, что это должно в корне менять твой танец.

— В «Каса Латине» периодически проводятся так называемые «алколекции». С какой целью они задуманы — чтобы люди лучше понимали музыку? И почему алко?

— Алко? Ну, чтобы не напрягать. Люди слышат слово «лекция», и сразу представляют ряды, все сидят и слушают: «Эти палочки, которые держат в руках, называются клаве…» (пародирует занудного лектора) Чтобы отчасти расслабить публику, а самое главное, расслабить лектора. Когда лектор «готов», он своими словами изнутри изложит материал, а не прочитает по бумажке. Так мы подчеркиваем неформальность мероприятия. Никого, конечно же, здесь пить не заставляют! (смеется). Хотя бывают танцевальные уроки drink and dance, они практикуются на некоторых фестивалях.

Лекции у нас, как правило, бесплатные. Это сделано для того, чтобы люди общались и понимали, что какой-нибудь профессионал может в неформальной обстановке, не с трибуны, донести до тебя информацию. Ты можешь с ним поспорить, задать вопросы, вскрыть для себя какие-то факты, открыть глаза. Идея пришла мне в голову, когда я был в Херранге²Herrang Dance Camp — танцевальный (свинговый) лагерь в Швеции. Там ты можешь, точнее, мог сидеть за одним столом с Фрэнки Мэннингом³Frankie Manning (1914−2009) — американский танцор и преподаватель, один из родоначальников линди хопа.и спокойно говорить с ним. Или с другими легендами. В сальса-мире такое невозможно.

— Почему? Там более пафосные люди?

— Пфф… Конечно! Гораздо более! Когда много народу, есть прослойка, которая будет отделять суперзвезду от остальной массы. В свинге народу меньше, поэтому этого не происходит. В сальсе принято звезду беречь, не подпускать к нему. Урок закончился — всё, до свидания, все свободны. На вечеринке с ним можно потанцевать, но посидеть и спросить его мнение о музыке или чем-то еще, при этом поспорить, задать вопросы — такого не бывает. Ну, или бывает крайне редко. А жаль. Час или два, проведенные в беседе с умным человеком, ты никак не потеряешь. Потому что культура танцевания — не только в танцевании, она и в беседах тоже складывается.

С Фёдором Недотко беседовала Алена Яркова
май 2016 года, г. Санкт-Петербург

Кроме того, смотрите большое интервью в передаче «Разведопрос» Юрия Пучкова («Гоблина») — видео, текст, файл:

https://oper.ru/video/view.php?t=2551

• 1
  Дмитрием Егоровым, основателем школы танцев Casa Latina
• 2
  Herrang Dance Camp — танцевальный (свинговый) лагерь в Швеции
• 3
  Frankie Manning (1914−2009) — американский танцор и преподаватель, один из родоначальников линди хопа.