Автор: Альбина Галеева
«Сегодняшняя музыка находится в хороших руках», – так уверено заявлял латиноамериканский перкуссионист Армандо Пераза (Armando Peraza), который родился на Кубе в Гаване 30 мая 1924 года. Он потерял отца в 3 года. Когда ему исполнилось семь, умерла его мать, Франциска. Следующие несколько лет он жил с различными своими родственниками, но уже к 12 годам жил самостоятельно и обеспечивал себя сам. У Армандо не было жгучего желания стать музыкантом. Он хотел быть политиком, чтобы попытаться изменить социальную и расовую несправедливость, которая являлась атрибутом жизни на Кубе в те годы. У Армандо был разнообразный опыт работы: он работал и продавцом фруктов, и полупрофессиональным баскетболистом, и тренером по боксу, и даже ростовщиком.
Его музыкальная карьера началась в 17 лет. Однажды лидер группы, некий Альберто Руис, бывший братом одного из членов команды, в которой играл Армандо, обронил, что ему очень нужен музыкант, который мог бы играть на конгах на ночном шоу. Группа Руиса “Конхунто Кубавана” (Conjunto Cubavana) была в тот момент одной из самых зажигательных в Гаване. Армандо соврал Альберто, сказав, что он конгеро и мог бы поиграть в этот вечер. Руиз, не знающий, что Армандо никогда не играл профессионально, согласился и попросил Армандо быть вовремя со своим инструментом (в те времена конгеро играли на одной конге). После баскетбола Армандо побежал в ломбард и купил конгу за 6 долларов и практиковался в игре весь остаток дня. Он хорошо зарекомендовал себя в тот вечер и с тех пор играл в “Конхунто”.
Вот что писал сам Армандо Пераза – о свободе, барабанах, дисциплине и музыке.
О свободе
“В то время на Кубе было четкое разделение между исполнителями на конгах (конгеро) и бонго (бонгосеро). На конгах свобода самовыражения зависела от руководителя ансамбля. Многие руководители не любили, когда конгеро уходил в сторону от четких рамок стиля. В стилях чаранга (charanga) и дансон (danzon) существовало еще большее ограничение. Там вы должны были играть основной и чрезвычайно “стандартный” рисунок. А быть бонгосеро означало совсем другое. В те времена бонгосеро был звездой перкуссионной секции. Их благодарили, всячески поддерживали их “креативность”. Бонгосеро должен был показать публике что-то из ряда вон выходящее, доказав тем самым, что он лучше других. Если он не был в состоянии этого сделать, публика могла его освистать”.
О технике
“Сейчас люди используют много стилей на бонго, конгах и тимбалах. Я имею в виду, что на конгах играют бонговые рисунки и барабанные рудименты, на тимбалах – конговые рисунки, паттерны индийской таблы – на всем подряд. А я считаю, что для каждого из этих инструментов должны быть свои рисунки, так как инструмент имеет свой собственный “голос”. Но это лично мое мнение”.
О барабанах
“В былые времена кожу на барабанах надо было подогревать перед игрой. У вас всегда была керосиновая лампа, которой вы аккуратно грели барабан. Если же вы подносили лампу слишком близко к коже, она могла порваться. Греть кожу нужно было, чтобы достичь нужной высоты тона. Иначе барабаны звучали “плоско”. Системы с железным обручем и винтами сначала появились на бонго. Их придумали два кубинца – Кандидо Рекена (Candido Requena) и Северино (Severino). Затем другой кубинец по имени Вальгарас (Valgaras) разработал такую же систему для конг. Эти барабаны были удачной находкой в плане удобства использования, но, честно говоря, “подогретые” барабаны имели такой красивый и богатый звук, который барабаны с “системой” не могут повторить. Кожа животных – это кожа животных. Никакой разницы между “тогда” и “сейчас”. Сейчас изобрели пластики, которые дают высокий четкий звук, как и, к сожалению, кровавые волдыри на ладонях. Избежать их можно, тщательно обматывая пальцы лентой (пластырем)”.
O дисциплине
“Это слово имеет разное значение для разных людей. Для меня это значит быть на концерте вовремя, серьезно настроенным и готовым выложиться как аудитории, так и коллегам по ансамблю на 110%”.
Об оркестрах
“Главное отличие в том, что сейчас оркестры более ориентированы на джаз. Тогда конхунто играли традиционную кубинскую музыку. Первой “ласточкой” был оркестр Мачито (Machito) в конце 40-х. Мачито и руководитель его оркестра, Марио Бауза (Mario Bauza) работали с афроамериканскими музыкантами из Гарлема, которые привнесли джазовое звучание”.
О музыке
“Я должен признать, что музыкантом быть сложно, но это благодарный труд. Своей музыкой вы можете тронуть человека, сделать его счастливым. Мне повезло, и мне удавалось это делать все эти 55 лет и достойно жить. Оборотная сторона этой монеты состоит в том, что иногда профессиональная зависть может оказаться на пути дружбы. А деловая сторона музыки может оказаться очень жестокой и беспощадной. Но в целом, плюсы моего дела всегда перевешивали минусы. Сегодняшняя музыка по-настоящему глобальная. Все жанры наслаиваются друг на друга, и почему-то это кажется естественным порядком вещей. Мне нравятся все типы музыки – электронная, хип-хоп, тексты большинства песен в стиле Кантри/Вестерн. Меня это восхищает”.
Этот замечательный музыкант, полный жизни и вдохновения, лишь немного не дожил до своего 90-летия. Он умер 14 апреля 2014 года.
