В этой части: дворники, извозчики, Центральный парк, жильё, театры, отели, еда, пожарные
Ещё не особенно давно Нью-Йорк был сравнительно довольно грязным городом, с плохими мостовыми, вымощенными большими квадратными кусками мягкого, дикого камня, с неметёными улицами, на которые выкидывались все домашние отбросы, но за последние пять–шесть лет он значительно изменился к лучшему. В Нью- Йорке нет наших дворников, обязанных подметать и чистить улицы — это всецело лежит на городском управлении, и в прошлые годы нью-йоркская метельная команда состояла из больных стариков и вечно пьяных грубых оборванцев.
Лет шесть тому назад эта пьяная инвалидная команда была разогнана и вместо неё был набран здоровый молодой народ, а горожанам под угрозой большого штрафа было запрещено засорять улицы и для отбросов им были выданы железные ушаты, которые в настоящее время ночью выставляются на улицу и каждую ночь опоражниваются городским санитарным обозом; мусор свозится к особым баржам, которые и выкидывают его при отливах в море, милях в десяти от берега; некоторые части отбросов, главным образом, из гостиниц и т.п. отвозятся на Barren Island, где имеются большие заводы, приготовляющие из отбросов удобрительные туки, доход от продажи которых поступает в пользу города.
В настоящее время нью-йоркская городская метельная команда одета во всё белое. Казалось бы странным одевать метельщиков улиц таким образом, но американец рассуждает, что белое платье лучше, чем что-либо другое приучит метельщиков, хотя бы посредством тяжёлых штрафов, к чистоплотности, которая научит их и улицы держать чистыми.
Не особенно давно в Нью-Йорке зародилась мысль изъять, насколько это только возможно, из городского употребления лошадей, как сильно грязнящих улицы, и заменить их автоматическими двигателями. С исчезновением лошадей явится возможность не только покрыть все улицы асфальтом, но в деловой части города, где постоянно огромное скопление возов, можно будет на тех же площадях поставить двойное количество экипажей, так как лошади занимают почти такое же место на улице, как и возы, не говоря уже о том, что от этого в значительной степени поднялось бы санитарное состояние города. Электрические легковые экипажи здесь довольно многочисленны, а недавно здесь образовалось очень богатое общество перевозки городских грузов автомобилями. На очистку улиц город ежегодно расходует около четырёх миллионов долларов, на поливку их миллион триста двадцать пять тысяч, на содержание пригородных дорог два миллиона, мостов четыреста тысяч и на ремонт отводных каналов около шестисот тысяч.
В Нью-Йорке извозчик — барин. Это не флегматический берлинский фурман, не услужливый англичанин или нахал парижанин — это равноправный с вами гражданин, который оказывает вам одолжение, позволяя вам пользоваться его услугами и экипажем. Извозчицкой таксы здесь нет, и потому он прямо дерёт с ездоков, сколько вздумается. За проезд со станции железной дороги или с пароходной пристани до гостиницы, за который петербургский извозчик разве только с неопытного провинциала сумел бы содрать рубль, здесь все опытные и неопытные, которые только имеют несчастье нуждаться в извозчике, платят два с половиной или три доллара, а ночью и все пять, и не редки случаи, что извозчик зарабатывает в день от десяти до пятнадцати долларов.
Ввиду такой дороговизны извозчиков в Нью- Йорке не диво встретить в городских вагонах дам в бальных платьях и мужчин во фраках. За последнее время некоторые железные дороги завели для удобства пассажиров собственных извозчиков, берущих значительно меньшую цену, но развозкой седоков по городу эти экипажи не занимаются.
Среди Нью-Йорка расположен огромный центральный парк. Ещё не особенно давно этот парк был далеко за городом, но в настоящее время город так разросся, что этот парк кругом обстроен и находится как раз в центре семейно-жилой части города.
Этот парк редкостно красив; сотни дорожек отведены для пешеходов, экипажей и верховых и, чтобы пешеходные дорожки по возможности реже скрещивались с проезжими, в нём устроено до 125 мостов и туннелей. Эта особенность парка имеет огромное значение, если принять во внимание, что ежедневно парк наполняется тысячами бегающих и резвящихся детей.
Для детей этот парк просто рай. Огромные, чисто содержимые лужайки отведены для игры в мяч, лонг-тенис и другие игры, устроены качели, карусели; для мальчиков устроены особые мелководные пруды для плаванья лодочных моделей. В парке имеется порядочный зоологический парк, на содержание которого городом ежегодно тратится до тридцати двух тысяч долларов. Часть парка засажена всевозможными чужестранными деревьями и цветами и имеет значение ботанического сада. Для молодёжи тоже отведены особые площадки для игры в hand ball (род русской лапты), лонг-тенис, крокет и национальной американской игры foot ball. На широкой центральной аллее, сильно напоминающей петербургский летний сад, летом ежедневно играет военный оркестр.
Игла Клеопатры
В этом же парке помещена знаменитая игла Клеопатры и находится Metropolitan museum, которому в будущем может и предстоит сделаться знаменитым, но в настоящее время он находится в зародышном состоянии и весь помещается в одном здании. Музею этому городом отпускается ежегодно на поддержание здания и пополнение коллекций около двухсот тысяч долларов и приблизительно такая же сумма жертвуется музею частными лицами, частью наличными деньгами, частью предметами искусства.
Музей Metropolitan
Между богатыми людьми катанье в центральном парке также популярно, как весеннее катанье по островам в Петербурге или в Bois de Boulogne в Париже, а рано утром в парке можно видеть сотни амазонок.
Зима в Центральном парке
Вторым по красоте местом для прогулок и катанья бесспорно считается Riverside drive. Чем дальше к северу, тем берега Северной реки становятся выше, скалистее и красивее. Около шестидесятых улиц, где кончается длинная линия пароходных пристаней и товарных складов, начинается ряд частных резиденций нью-йоркских богачей. Лет пятнадцать–двадцать тому назад самое фешенебельное место для житья богатых людей была южная часть пятого авеню, но затем лавочно-торговый мир выжил их и они стали строить свои новые дворцы в пятидесятых улицах этого же авеню, а в настоящее время магазины и связанная с ними сутолока и шум стали и здесь беспокоить их и они стали переселяться частью в самых улицах, частью по Riverside drive.
Назвать дома новых американских богачей дворцами можно, ничуть не впадая в преувеличивание… При постройке своих домов американец выказывает присущую ему практичность. В Америке деловая жизнь разбилась на строго ограниченные специальности и большинство американцев, будучи экспертами своего дела, мало знакомы с другими отраслями.
Наживши большие средства и задумав выстроить себе дорого стоящий дом, американец разумно сознаёт, что если он хозяин на бирже или отлично знает своё специальное дело, он ничего не понимает в архитектуре и искусстве, и потому, порешив затратить на постройку и устройство дома известную сумму, он призывает лучших архитекторов и художников, и ассигнует им необходимые средства и предоставляет им полную свободу распоряжаться постройкой и украшением дома, и результатом получается, что в Америке больше художественно построенных и устроенных домов, чем где-либо в другой стране среди новых богачей. И внутреннее устройство, меблировка и украшение американских дворцов в большинстве случаев делается под руководством художников специалистов, которые выбирают для американцев и картины, и статуи, и бронзу.
Riverside это широкий бульвар, разбитый на вершине прибрежных скал, которые капризными уступами спускаются к воде, образуя роскошный прибрежный парк. Широкое шоссе drive’а обложено гранитом и сильно напоминает петербургскую Дворцовую набережную. Специальные параллельные дорожки для гуляющих экипажей и велосипедистов содержатся отлично, и в хороший солнечный день эта местность представляет из себя очень красивое зрелище с длинным рядом роскошных экипажей и бесчисленным роем велосипедистов.
На отлогом холме северной части этого бульвара находится монумент генерала Гранта, героя междоусобной войны и идола американцев, и в хороший осенний день, когда листва покрывающих берег деревьев получает особо роскошную разноцветную окраску, вид на широкую реку с грантовского холма чудно-хорош, и тысячи нью-йоркцев приходят полюбоваться на него и подышать свежим воздухом.
Городская жизнь в Соединённых Штатах вообще дорога, а Нью-Йорк даже в Америке считается «дорогим» городом и дороговизна эта сильно повлияла на семейную жизнь американца.
Женатый человек, получающий полторы–две тысячи долларов в год (что составляет на рубли три–четыре тысячи) и желающий тянуться за другими, не имеет возможности обзавестись домком, в европейском смысле этого слова. Этих денег ему едва хватает на самые необходимые расходы и уже нечего и думать об удобной квартире с хорошей гостиной, столовой и спальней, да кроме того, городская американка мало расположена к ведению домашнего хозяйства.
Ввиду этого обстоятельства сотни тысяч небогатых семей живут в меблированных комнатах или особых семейных отелях, где за известную плату вся забота о хозяйстве свалена на плечи других. За плату от 6 до 15 долларов с человека в неделю можно получить порядочную комнату со столом в меблированных домах, а в гостиницах плата эта варьирует от двадцати до пятидесяти долларов, в зависимости от места расположения отеля и моды на него. Эти семейные отели строятся с огромными, роскошно меблированными общими приёмными, залами, гостиными, кабинетами, читальнями, и жильцы, оставаясь в своих комнатах только самое необходимое время, проводят большую часть дня и принимают своих гостей в этих общих комнатах. За обедом и по вечерам в гостиной отеля обыкновенно играет небольшой оркестр. Жильцы в таких отелях делятся на два класса: на живущих по European plan по American plan. European plan значит, что жилец платит только за комнату, а American plan заключает в себе комнату со столом.
Отсутствие хозяйственных забот не преминуло положить значительное влияние на внешность американки; оно дало ей возможность посвятить большее время дня на заботу о самой себе и при присущей всем американцам склонности к нарядам, выработала из нью-йоркской американки очень привлекательный тип чисто и нарядно одетой женщины, всегда мило причёсанной и с выхоленными руками.
Мне кажется, что вряд ли где-либо можно встретить во всякое время дня больше, чем в Нью-Йорке, хорошеньких и нарядно одетых женщин. Нью-Йоркские женщины задают тон остальным городам, и американка уже успела выработать свой собственный стиль в искусстве одеваться, и парижские и лондонские значительно американизируются, прежде чем прививаются к американкам. Элегантность женского населения Нью-Йорка не осталась, конечно, без влияния и на мужчин; первой заботой американца, даже чернорабочего, это приобрести хорошее выходное платье и потому американская толпа всегда прилично одета.
Недурно устраиваются в Нью-Йорке и холостяки. Соображаясь с доходами, они живут или в меблированных комнатах, или в особых домах для одиноких, так называемых bachelor apartments или в клубах.
Нью-Йорк выработал для мужчин два правила: первое — каждый деловой человек должен иметь контору, и второе — каждый порядочный человек должен состоять членом хорошего клуба. Первое правило повело за собой, что все, кто тем или другим образом имеет какое либо отношение к деловой жизни города (конечно, кроме служащих) непременно имеет свой постоянный деловой угол, всё равно, отдельная ли это контора, или только стол в одном из тех многочисленных помещений, где в одной и той же комнате помещаются «дески» несколько различных дельцов.
Второе правило повлияло на открытие многочисленных клубов с сотнями, даже тысячами членов. Американский клуб — точная копия с английского. Это обыкновенно роскошно отделанное помещение с двумя–тремя гостиными, большой столовой, биллиардной, библиотекой и отдельной комнатой для карточной игры; верхний этаж сдается членам в наймы. Дамы в американские клубы не допускаются и только очень немногие из клубов имеют особые помещения, куда член может ввести даму, да и то только в обеденное время; два–три клуба в Нью-Йорке делают по разу в год приём, так называемый ladies day, попасть на который каждая американка считает особенной честью. Годовой членский взнос в клубы варьирует от пятидесяти до ста долларов.
Возвращаясь к вышеупомянутым bachelor apartments нельзя не сказать, что если рента их и высока, зато они дают жильцу всё, что только деньги могут дать человеку по отношению к комфорту, в особенности новейшие из них. Квартиры в этих домах состоят обыкновенно из одной или двух и редко трёх комнат, уборной и ванны. В стенках вделаны глубокие шкафы для белья и платья; горячая и холодная вода проведена в каждую квартиру, равно как и газ и электричество. Квартиры эти сдаются нарядно, нередко роскошно меблированными, с ванным и постельным бельём, чисткой и прессовкой платья и прислугой. Чистота в них доведена до верха совершенства, нигде ни соринки, ни пылинки. Во многих из этих домов в подвальных помещениях устроены рестораны; в других заведующий домом доставляет жильцам за 35–50 центов утренний завтрак и за 75 центов или доллар обед, если жилец болен или не расположен идти обедать. В каждой квартире имеется машинка, автоматически изготовляющая лёд, и телефон. Эти дома имеют строго установленные правила относительно пения, музыки, посетителей и в особенности посетительниц, и въезжая жилец даёт подписку подчиняться им.
Занятому американцу неудобно выезжать на дачу на всё лето. Нью-Йорк с его пригородами, заводами и складами раскинулся так широко, что ближайшие дачные местности находятся на полутора, двух часовом расстоянии и тратить от 3 до 4 часов в сутки измученному дневной работой американцу трудно, не говоря уже про то, что эта езда обойдётся за лето в кругленькую цифру. Чтобы иметь однако хоть какой-нибудь отдых, американец обыкновенно берёт ежегодно двухнедельный отпуск и выезжает или в горы или на берег моря, где к его услугам имеются сотни огромных, хорошо устроенных отелей. Этим отпуском американец пользуется основательно. Американец вообще большой поклонник спорта, и он пользуется каждой минутой, чтобы предаться какому-нибудь физическому упражнению (велосипед, дальние прогулки, охота, hand ball, foot ball, гребля, парусный спорт). Гольф здесь в большом ходу и ему так же охотно предаются и пожилые люди, как и молодёжь.
Американские университеты сильно поощряют молодёжь в этом направлении. При университетах имеются отлично устроенные гимнастические залы, нанимаются хорошие учителя гимнастики; боксы и состязания между атлетическими командами различных университетов возбуждают здесь всеобщий интерес и посещаются десятками тысяч зрителей.
С русской точки зрения оно, пожалуй, и странно видеть будущего кандидата прав или инженера, тренирующего по месяцам на беге в полмили или на прыжки на высоту, вместо того, чтобы рассуждать о мировой переделке; но один из президентов Columbia College в Нью-Йорке так объяснил это проезжему русскому профессору: «в период возмужания в каждом молодом человеке наблюдается известный избыток энергии и если ей не дать здорового применения, она может повлечь за собой губительные последствия. Мы поощряем спорт, атлетику и в ней этот избыток так расходуется, что благоприятно сказывается на многие годы. Тренируясь, наша молодёжь нарастает себе мускулы, укрепляет здоровье, сами требования рациональной тренировки удерживают студентов от излишнего употребления вина, куренья и т.п., а к тому времени, когда молодой человек покидает наше заведение у него достаточно здоровья, чтобы усердно работая, не истощать себя, и достаточно здравого смысла, чтобы не предаваться излишествам». С верностью этого рассуждения нельзя не согласиться, смотря на здоровое жизнерадостное американское студенчество, и можно только пожелать, чтобы атлетика так же плодотворно привилась бы и на русской почве.
В общем, американец не любит сидеть дома по вечерам и нью-йоркские театры и концертные залы постоянно набиты битком. Всего в Нью-Йорке более пятидесяти театров, из которых 2–3 отведены драме, 5–6 лёгкой комедии, а остальное занято фарсом, опереткой и, так называемым здесь, burlesque in vaudeville show, т.е. дивертисментом.
Американцы ввели в театральное дело хорошую новинку. Летом, при наступлении жары, когда никакие электрические веера не в состоянии дать достаточной прохлады, представления даются на крышах зданий, — это так называемое roof garden’ы. Крыши театров обносятся красивым барьером, устраивается открытая сцена, на которой и идёт дивертисмент или даётся концерт. Посетителей подымают на крышу элеватором; на случай дождя устраивается разъёмная крыша и всё это заливается морем электрического света, на который, к слову сказать, американцы вообще не скупы. Roof garden’ы вещь сравнительно новая, но она так хорошо привилась в Америке, что в настоящее время в одном Нью-Йорке около двадцати таких театров; этой идеей воспользовались и большие американские отели, они устроили для своих постояльцев подобные сады, где днём и по вечерам, если только погода дозволяет, играет музыка.
Вторая новинка — это плавучие театры, на больших широких колёсных пароходах, могущих вместить до тысячи человек, устраивается сцена и каждый вечер эти пароходы крейсируют по заливу. Только два года тому назад был приспособлен для театральных целей первый пароход, и в этом году их было уже четыре. Легко себе представить, какое удовольствие доставляют эти трёхчасовые морские прогулки в душный летний вечер, когда в городе все изнывают от жары.
По постройке, американские театры сильно отличаются от русских. В них нет ни фойе, ни наших широких коридоров, здесь каждый вершок утилизирован. Партер устраивается с большим уклоном, что даёт сидящим в задних рядах возможность видеть сцену; лож, за исключением оперы, не более восьми и остальное место бельэтажа отведено под балкон, который выступает чуть не над целой третью партера. Чтобы поместить в партере и на балконе, елико возможно, большее число рядов стульев, они устраиваются с откидными сиденьями; везде электрические веера, хорошо освежающие зал, и в антрактах служащие разносят стаканы с ледяной водой.
Для американца лёд является такой же насущной необходимостью, как пища, и европейцу трудно себе представить, какое огромное количество льда употребляется в Америке. Красное вино американец пьёт со льдом, коньяк с содовой водой и со льдом, виски со льдом, словом всё, что ни греется на плите, американец ест и пьёт со льдом. Как только жилец в гостинице позвонит из своего номера, служащий, отправляясь на зов мимоходом, захватывает кувшин с колотым льдом. Доктора не раз восставали против этого чрезвычайного употребления льда, но безуспешно, и американец продолжает истреблять его и готов скорее поплатиться порчей зубов и желудка, чем отстать от своей привычки.
Насколько употребление льда в Нью-Йорке велико, видно из одного того, что в городе существуют одиннадцать огромных заводов, изготовляющих ежедневно до десятки тысяч пудов искусственного льда и кроме того целые поезда с натуральным льдом приходят ежедневно в город с севера, где находятся огромные ледяные склады. Лёд развозится по городу в фургонах, как молоко и продаётся кусками в пять или десять центов; средняя цена ему двадцать пять центов за сто фунтов; его можно достать в каждой мелочной лавке, мясной, не говоря уже о специальных местах продажи его.
Нью-Йорк — это город больших отелей. Я не буду уж и говорить про наши русские гостиницы — лучшие французские и английские отели давно превзойдены американскими. Комнаты высокие, светлые, теплые, хорошо меблированные; прислуга хорошо вымуштрованная, сметливая, чистота везде образцовая.
Чтобы не терять времени на вызов прислуги за приказаниями, в некоторых новейших отелях помещены доски с перечнем тридцати–сорока возможных приказов жильцов, как-то: холодная, горячая вода, письменные принадлежности, чай, кофе, завтрак, обед, служанка, посыльный и т.д., и жильцу только стоит нажать соответствующую кнопку, как его приказ немедленно исполняется конторой отеля. В других отелях каждая комната соединена с конторой частным телефоном. Каждый мало-мальски порядочный отель имеет свои телеграфную и телефонную станции, и если это деловой отель, то при нём находятся стенографистки и переписчицы на машинах, а в новейших из них имеются фонографы, в которые деловые люди и диктуют свою корреспонденцию; валики фонографа затем передаются переписчицам, которые и заготовляют письма.
Что средний американец не умеет — это хорошо поесть. Американская кухня, если вообще их пресную, безвкусную стряпню можно назвать кухней, неудобоварима, и если вы только не будете следить за вашим лакеем, то, получив от вас заказ, он сразу подаст вам весь обед на десятке блюд, блюдечек и подносиков и получается, что едва вы принимаетесь за суп, а около вас пахнет рыбой; принялись вы за рыбу, жаркое ваше затягивается застывающим жиром, а мороженое, стоящее рядом с кофе, как бы торопится распуститься. В общем американец ест очень много. Утром он ест фрукты, рыбу, мясо, горячий хлеб и кофе; в полдень опять мясо, рыбу и кофе; вечером обильный обед из трёх–четырёх блюд и кофе. В лучших ресторанах прислуга и кухня французская и при том высоком жаловании, которое им здесь платится, от них можно многого и требовать.
Американец имеет пристрастие к двум вещам: к рыбе и сладкому. Выбор разных блюд в Нью-Йорке очень велик и если к этому прибавить ракушек, улиток, крабов, омаров и устриц, то в Нью-Йорке можно составить весь обед исключительно из рыбных блюд. В Америке устрицы дёшевы, особенно на юге; в Новом Орлеане, например, в специальных устричных домах платят не по дюжинам, а за всё съеденное количество, а за это взимается, включая плату за бисквиты, лимон, хрен и табаско (род крепкого настоя едкого перца) от пяти до десяти центов с человека. Так велико потребление устриц на юге, что их раковины употребляются вместо щебня для шоссейных работ.
Свою страсть к сладкому американцы удовлетворяют, истребляя сладкие пироги со всевозможной начинкой самого неудобоваримого свойства. Можно себе представить пирог с мятной начинкой? А между тем минтс-пай одно из самых популярных лакомств.
Во многих модных магазинах и во всех аптеках имеются soda water stand, т.е. место продажи содовой воды. Обыкновенно это прилавок, с привинченными к нему сиденьями и красивым мраморным резервуаром для содовой, сельтерской воды, виши и т.п., которую американцы, а ещё того чаще американки, и пьют с прибавлением различных суррогатов фруктовых сиропов, окрашенных анелиновыми красками и с прибавлением столовой ложки сливочного или шоколадного мороженого. Ice cream and soda это блаженство для американки и на самом деле эта комбинация делала бы хороший освежающий сладкий напиток, если бы сиропы не портили желудка и не раскрашивали бы его во все цвета радуги.
Красу и гордость Нью-Йорка составляет организация и работа пожарных команд. На службу в этот департамент привлекаются лучшие люди; всё что только нового и полезного ни изобретается в пожарном отношении, всё это немедленно здесь применяется, без различия каких бы это денег ни стоило. В виде исключения, в пожарную организацию не вмешиваются со своими протеже местные «политиканы», не потому чтобы они этого не хотели и прямо в силу горькой необходимости. При каждые в четыре года раз повторяющейся в Нью-Йорке борьбе за власть в городе и право распоряжаться городскими капиталами и тёплыми местами, республиканская и демократические партии дорожат той сильной финансовой поддержкой, какую могут им оказать богатые и влиятельные страховые от огня компании; а компании эти, платя партии контрибуцию, ставят непременным условием, чтобы в городе были лучшие пожарные инструменты и чтобы в команды вербовались лучшие люди. Ввиду этого каждая из находящихся у власти партий и старается поставить пожарное дело города в елико возможно лучшее положение, чтобы тем самым заручиться и впредь добрым расположением и поддержкой страховых компаний.
Всего в Нью-Йорке около восьмидесяти пожарных депо, с шестьюдесятью пятью паровыми насосами, при 475 лошадях. Полный комплект пожарных команд состоит из полутора тысяч человек и подбор их так хорош, что на своего пожарного американец смотрит как на героя, который рано или поздно, да проявит себя, и в этом отношении американец пожалуй и прав. При страшной скученности городских построек и при плохом соблюдении пожарного устава, пожары в Нью-Йорке очень часты: пятнадцать, двадцать пожаров в день явление довольно заурядное и нью-йоркский пожарный не редко прибегает к головоломным приемам, чтобы спасти погорающих.
С лёгкой переносной лестницей в руках, он ловко и быстро взбирается с этажа на этаж по фасадам зданий; устроить живую пирамиду из 10–12 человек, чтобы снять застигнутых огнём с балкона или крыши — считается ими обыкновенным делом. Молодцами показали они себя на недавнем пожаре большого отеля в Нью-Йорке. Огонь чрезвычайно быстро охватил здание и многие из жильцов были захвачены в своих комнатах и, перепуганные до паники, они стали выбрасываться из окон. С помощью одних только переносных лестниц, пожарные успели спасти от верной смерти более пятидесяти человек. В верхнем этаже было захвачено целое семейство; поднявшиеся на крышу пожарные уже не могли из-за дыма проникнуть в коридор, тогда они устроили живую цепь. Захлестнув одному верёвочную петлю около талии, они с карниза спустили до окна. Уговорив погорающих успокоиться, они заставляли их по очереди взлезать ему на плечи и подавать руки другим, свесившимся с карниза вниз головой, пожарным, которые и втаскивали их на крышу, и затем их спускали на улицу по верёвке.
Этот пожар был замечателен тем, что через какие-нибудь пятнадцать, двадцать минут с момента, когда первые языки пламени показались из окон, провалилась крыша и стали обваливаться стены.
Рвение американских пожарных и их неустрашимость так велики, что начальникам частей нередко приходится прибегать к угрозам, чтобы заставить их удалиться с опасного места. Многим памятен трагический случай смерти нескольких пожарных на чикагской выставке, когда, не отступив вовремя, они были отрезаны огнём от всякого средства спасения на одной из башен выставочного здания. Видя, что спасение невозможно, они, после минутного совещания, пожав друг другу руки, один за другим добровольно побросались в пламя.
При огромном скоплении экипажей на нью-йоркских улицах, особенно в деловой части города, проезд пожарного обоза представлял бы из себя немалую опасность, если бы и здесь практичность американца не нашла выхода. Обоз летит вскачь и столкновение любого экипажа с тяжёлым паровым насосом, весящим до пяти тонн, вещь, конечно, нежелательная, и чтобы предотвратить эту опасность, насос немедленно по выезде из депо начинает давать короткие пронзительные свистки, которые, вместе с большим гонгом, помещающимся на каждом экипаже обоза, слышны на далёком расстоянии, и, заслышав их, встречные конки моментально останавливаются и экипажи жмутся к тротуарам, давая обозу дорогу, или сворачивают в боковые улицы.
Пожарные сигналы в Нью-Йорке электрические. На перекрёстках поставлены особые фонари с красными стеклами, на которых в футах четырёх с половиной или пяти от земли помещены красные сигнальные коробки; одним поворотом особого рычага или нажимом кнопки, тревога подаётся в ближайшее депо с обозначением места и времени. Таких уличных сигналов имеется до 860 и, кроме того, таковые имеются во всех театрах, общественных школах и во многих гостиницах.
Депо строится очень практично. В первом этаже помещаются лошади и обоз, к потолку подвешена на блоках сбруя, приспособленная таким образом, что не имеет пряжек, или застёжек, а замыкается на лошадях автоматическими пружинками. В подвальном помещении устанавливается паровой котел, который служит для отопления здания, просушки рукавов и который, кроме того, соединён с паровым насосом так, что паровик насоса постоянно имеет пять, шесть фунтов давления пара и может немедленно начать работать. Во втором этаже помещаются спальни пожарных, в третьем читальня, биллиардная и сушильня платья.
В полах второго и третьего этажа прорезаны у стен большие, круглые отверстия, в центрах которых помещены деревянные шесты. Когда в депо поступает тревога, по всем этажам раздается резкий звон гонга и одновременно с этим автоматически отстёгиваются цепи лошадиных недоуздков и выдрессированные лошади бегут на своё место и через восемнадцать, двадцать секунд обоз на улице, где команда на ходу и одевается. Когда паровой насос трогается с места, соединяющие его с подвальным паровиком трубки автоматически размыкаются и в то же время под ним автоматически же разводится огонь.
На общие средства страховых компаний содержатся особые обозы, обязанность которых спасать застрахованное имущество. Они возят с собой большое количество несгораемых брезентов, которыми при возможности и прикрывают товар, спасая его от искр, а главное от воды и по словам сведущих людей этими обозами ежегодно спасается товара на полмиллиона долларов.
Содержание пожарного департамента обходится городу ежегодно около трёх с половиной миллионов долларов, что при годовом бюджете Нью-Йорка в семьдесят семь с половиной миллионов, составляет около 5%.
