Из переписи 1827 года явствует, что в Гаване в то время на 16520 белых (мужчин) было 44 музыканта, а на 6754 «цветных» (свободных) приходилось 49 музыкантов, то есть в три раза больше, чем среди белых. Есть множество свидетельств современников о том, что искусством занимались почти исключительно негры и – мулаты. С одной стороны, белые относились с презрением ко всем занятиям негров и мулатов, а с другой, положение музыканта с материальной стороны было весьма неустойчивым и ненадежным.
У негров, наоборот, дело обстояло иначе. Поскольку им были запрещены занятия юриспруденцией, медициной и многими другими профессиями, то профессия музыканта представлялась самой уважаемой и достойной из всех, ибо это была вершина их возможного восхождения по социальной лестнице. Тем не менее даже здесь некоторые пути были закрыты: например, музыкант-негр не мог занять место в капелле собора Гаваны. Что же оставалось им? Танцы. Танцы, которым в начале XIX века креолы предавались с неистовством и которые были их излюбленным развлечением. В 1798 году, по свидетельству современника, в Гаване ежедневно устраивалось около пятидесяти танцевальных вечеров. Обычно такие танцы открывались менуэтом. Затем следовали контрдансы, в промежутках танцевали сапатео, конго[ref]конго, = а — название негров-рабов, завезенных на Кубу из Конго. Конга — название большого барабана и танца, сопровождающегося игрой на этом барабане.[/ref], болеро и гуарачи. Когда на вечерах присутствовали люди попроще, то на них хором исполнялись песни городских окраин, современных чучумбе или происшедших от него. В них было много каламбуров и вольных намеков: «качируло», «ла матрака», «ла кукарача», «когда?», это нетерпеливое и зажигательное «когда», которое исполнялось во всей Латинской Америке на один и тот же текст, но в разном ритме:
Когда же, моя жизнь?
Когда?
Не забывали и незаменимую Гуабину с ее стилем, типичным для куплетов гаванских комиков:
На мулатку Селестину
море нагоняет страх.
Как-то раз ее в волнах
укусила… гуабина.
Говорила Северина,
что ей нравится цукат,
а еще сильней мулат,
тот, что пел ей гуабину.
Ты влетай в окошко кухни,
словно ветер, гуабина.
Постепенно некоторые народные танцы начинают проникать и в великосветские салоны. Характерно, что в 1856 году на одном большом светском балу самое аристократическое общество Сантьяго с неистовством предавалось контрдансу «Твоя мать — конга».
Оркестры, состоявшие из негров и мулатов, стали предпочитаться всем остальным, так как негры придавали Всем пьесам особый колорит, свой «акцент», необычайную Жизненность, нечто такое, что отсутствовало в нотах. Благодаря неграм в басы, прежде всего в аккомпанемент французского контрданса, начал проникать целый ряд смещенных акцентов, изящных [ритмических] осложнений; это были приемы игры, создававшие традицию, обычай. Обратите внимание на простую деталь, более наглядную, чем пространные пояснения. Как известно, ритм, неправильно называемый «ритмом хабанеры», появляется в своем неизменном виде в кубинских контрдансах начала XIX века:
В знаменитом же контрдансе «Твоя мать — конга» этот ритм появляется необыкновенным образом модифицированным:
Даже малосведущие в музыкальном анализе могут заметить тождество составных элементов обеих ритмических фигур ( 
). Но во втором случае простая лигатура полностью преобразила ритм, не нарушая такта. Даже в современной конге постоянно используется этот аккомпанемент.
Народные танцы начала XIX века были горнилом, где, подогреваемые ритмической фантазией негров, переплавлялись французский контрдансе, андалузские жанры, болеро, куплеты театральной тонадильи и создавались новые жанры. Оркестры, состоящие из флейты пикколо, кларнета, трех скрипок, контрабаса и пары литавр, к которым иногда добавлялись гуиро и погремушки, были те самые, которые и сейчас продолжают играть на деревенских танцах. Они создали смешанную, то есть метисскую музыку, из которой были исключены чисто африканские элементы (ритуальные ритмы и мелодии). Лишь в конце XIX века древняя музыка Африки, временно притаившаяся в негритянских бараках и жившая в сердцах рабов и вольноотпущенных, вышла на волю и проникла в танцевальную музыку.
Пока что музыканты-негры ограничиваются только подражанием. Но не нужно забывать о том, что до отмены рабства на Кубе существовало два класса негров, занимавших очень различное социальное положение — вольноотпущенные и рабы.
Негры, которым была дарована свобода во время осады Гаваны англичанами[ref]«…осада Гаваны англичанами». В связи с войной, объявленной Англией Испании в 1762 году, на Кубу была направлена специальная английская экспедиция для взятия Гаваны, несмотря на упорное сопротивление гарнизона и жителей, город был взят. Господство англичан длилось с августа 1762 года по июль 1763 года, когда столица Кубы по Парижскому договору была возвращена Испании в обмен на Флориду.[/ref], составили особую прослойку. Отсюда возник особый тип негра, многократно изображавшийся авторами сайнетов[ref]сайнет — один из характерных жанров испанского традиционного театра, одноактная пьеса шуточного характера, которая является вставным номером в комедии. Сайнет часто требует музыкального сопровождения в виде песен.[/ref] на протяжении всего XIX века. Негры-музыканты из этой группы, помимо участия в народных танцах, внесли очень большой вклад в художественную жизнь Кубы начала XIX века. Из их среды выдвинулись известные музыканты — исполнители, дирижеры, композиторы.
Самым замечательным негритянским музыкантом XIX века был, несомненно, скрипач-виртуоз Клаудио Хосе Бриндис де Салас, сын учителя танцев. В тот период он был музыкальным деятелем американского континента, не имеющим себе равных. Будучи учеником бельгийского маэстро Ван дер Гуча, жившего в Гаване, Бриндис де Салас завершал свое образование у профессоров Парижской консерватории. Ему аплодировали Милан, Флоренция, Берлин, Петербург, Лондон. В 1875 году он вернулся на Кубу. После триумфальной гастрольной Поездки по Испании и Аргентине он временно обосновался в Берлине. Он был назначен музыкантом камерного оркестра императора. К концу XIX века он достиг вершины славы и всех возможных почестей. Но эпоха виртуозов к тому времени прошла. После 1900 года забытый берлинским двором музыкант постепенно теряет свою популярность. В 1911 году «кубинский Паганини» умер от Чахотки в Буэнос-Айресе. Его останки с большими почестями были перевезены в Гавану в 1930 году.
В первой половине XIX века негры практикуют «белую» музыку, обогащая ее своими ритмами, которые преобразовывают некоторые виды танцевальных пьес. Когда они сочиняют мелодию, то забывают, по-видимому, о древнем африканском наследии. Социальная система колониального управления не давала возможности проявиться ритму бата, гимну йоруба, тотемическим пережиткам, наблюдающимся во время празднования дня Магов[ref]день Магов — религиозный католический праздник Богоявления (или Крещения), отмечающийся 6 января.
[/ref], заклинаниям «на языке»[ref]заклинания «на языке». Имеются в виду ритуальные заклинания, произносящиеся на языке какого-либо африканского племени.[/ref], передающимся устным путем, которые обнаружились намного позднее. Когда 6 января на улицах появляются «компарсы»[ref]компарса — шествие масок и ряженых, сопровождающееся пением, танцами и изображением различных сцен. Обычай устраивать компарсы идет от негров; ранее компарсы имели религиозный характер, который с течением времени все более утрачивался.[/ref], негр-вольноотпущенник, подражая белым, смотрит со стороны на этот карнавал, который власти терпят только в силу давно установленного обычая. Если барабан заставляет дрожать самые скрытые струны его души, он не признается в этом. На танцах, в которых он участвует в качестве музыканта, он играет придворный менуэт. Когда в процессе исполнительства он будет постепенно преобразовывать элементы испанского и французского происхождения, он дождется, когда белый склонится к его самому сокровенному миру, чтобы передать ему тот мелодический материал, который он носит в себе. На этом начальном этапе становления своей человеческой личности, находясь в новых социальных условиях, негр находится на той стадии, которая привела впоследствии североамериканского негра к акцентировке второй доли rag time[ref]rag-time (англ.) — американский танец с сильно синкопированным ритмом; пользовался особенной популярностью, начиная с 1910 года, явился предшественником джаза и свинга.[/ref], что привело к созданию ста-ритма [ref]ста-ритм — первоначальный ритм джаза на первом этапе его существования; особенность его — акцентировка слабых долей такта.[/ref], увеличению количества синкоп внутри такта в блюзе, к созданию непрерывного движения boogie-woogie. После того как он нашел конгу, связав две ноты в традиционном басу контрданса, негр полностью видоизменит один из ритмических аспектов танго простым смещением акцентов, прибегнув к тому же приему, разрушающему сильную долю, который на редкость удачно использовал Стравинский во втором эпизоде «Весны священной». Мы находим этот пример в контрдансе Хуана Бенедетти “Меренгасос”[ref]Меренгасос — трудно поддающееся переводу название карнавального развлечения, состоявшего в том, что его участники бросали друг в друга «меренгес» — нечто вроде пирожных или пирожков. «Меренгасос» означает также «потасовка, свалка, возня». Следует заметить, что на Кубе и в других странах испанского языка во время карнавала принято бросать друг в друга цветами, конфетами, яйцами, наполненными мукой, и тому подобными предметами.[/ref]:
Несмотря на стремление приблизиться к белому, сравняться с ним в отношении хороших манер, подняться до его культурного уровня, негр не оставался вне подозрения со стороны властей. После того как рабы были освобождены на Гаити и в английских колониях, крупный буржуа той эпохи все время боялся, что негры в своих желаниях зайдут слишком далеко, подвергнув опасности его имущество. Когда в 1844 году колониальные власти варварски репрессировали участников заговора, получившего название «Лестница»[ref]Заговор под названием «Лестница». С ним связана одна из самых мрачных страниц в истории Кубы. В 1844 году испанские власти раскрыли заговор негров и мулатов, однако его масштабы были далеко не такими, какие ему стремились приписать. Он оказался удобным предлогом для развязывания террора по всей стране и преследования всех прогрессивно настроенных людей, независимо от цвета их кожи. «Лестницей» называли одну из пыток, которым подвергали негров и мулатов: их привязывали к лестнице и били бичом до тех пор, пока жертва не признавалась в воображаемых проступках против властей.[/ref], то белые, замешанные в этом деле, были отпущены за одним или двумя исключениями. Негры, наоборот, поплатились за все приписываемые им проступки. Поэт «Пласидо»[ref]«Пласидо» — псевдоним поэта Габриэля де ла Консепсьон Вальдеса (1809-1844)[/ref] и музыкант Пимиента были казнены. Композитора Буэльта и Флорес, прежде чем выслать, подвергли пыткам. Поэт Хуан Франсиско Мансано был заключен в тюрьму. Клаудио Бриндис де Салас-отец был арестован и подвергнут пытке О’Доннелем[ref]О’Доннеле, Леопольд — капитан-генерал (то есть главнокомандующий войсками) острова, проявивший необычайную жестокость и деспотичность во время расследования заговора.[/ref], несмотря на то что посвящал свои лучшие композиции высокопоставленным испанским чиновникам и писал сонеты дамам из аристократического общества. Когда он, будучи амнистированным, захотел вновь организовать свой старый оркестр, то обнаружилось, что почти все музыканты были казнены.
Во время маскарадного шествия негр мог представлять Аполлона или Минерву. Но когда его подозревали в том, что он стал слишком требовательным, его спину гладили тем же кнутом, который свистел в бараках.
