Андрей Брюховских. “Давайте все сначала”

Марат Капранов: В связи с тем, что о тебе почему-то мало написано, расскажи вкратце о творческой биографии.

Андрей Брюховских: Бальные танцы с 3 лет. Первый год – ритмика и какая-то двигательная активность, чуть-чуть отличающаяся от физкультуры. Я видел старые фотки – мы в штанишках и матроссках прыгаем, в «Центре эстетического воспитания».

– Серьезные в Челябинске заведения!

– В прошлом такой творческий кружок был чуть ли не в каждом дворе. У меня была очень хорошая преподавательница, мы у нее отзанимались, а с 4 лет перешли к другим, это была супружеская пара, и с этого момента все началось.

– То есть, они тебя сразу определили в бальные танцы?

– Я-то тогда еще особо не соображал. Меня, наверное, все-таки определила мама. И все, понеслось, вплоть до первого курса.

– Потом еще была школа молодых предпринимателей?

– Да, как раз после этой школы я решил открыть свое дело и организовал студию танцев. На самом деле, в этой школе предпринимателей было очень здорово, много интересных людей и мыслей. Высшее образование я бросил – безнадежно устаревшая теория и методика преподавания – и занимался самообразованием.

Сначала это была школа хип-хопа. Проект получился забавный. Причем, как ни странно, идея была в том, чтобы прокачивать крутыми преподами в дальнейшем, и это, в принципе, получилось. Сначала мы пригласили крутого московского преподавателя – Максима Сорокина, от которого я был под большим впечатлением, когда только начинал заниматься хип-хопом.  Затем через AIESEC я правдами и неправдами умудрился выписать негра из Порту Алегри, с восточного побережья Бразилии, и он у меня преподавал три месяца. Очень крутой чувак, Мишель Тиньо, сейчас он востребованный шоумен, танцор в Москве, женат на русской женщине, у него лялька, совершенно ассимилировался. А ведь было время, когда он вместе с челябинскими пацанами ездил на «девятке»… Вся чугунная эстетика в полный рост.

– Кстати, на тему румбы в Челябинске. До меня дошли слухи, что румба там известна далеко не всем, и очень теоретически. Ты-то как оказался в этой теме?

– Я очень быстро начал ездить. Я танцевал касино два месяца, освоил «энчуфлу», «деликино» и поехал к Алексею Алексенцеву на класс в Краснодар, в марте 2012 года. Я умел танцевать два шага и приехал сразу на преподские курсы. Чувствовал себя слегка дискомфортно. Предыдущий навык позволял освоить все очень быстро, к тому же Елена Гриненвальд, которая меня учила перед поездкой на курсы, была очень классная — с ней мы потом сделали школу сальсы «Сеньор Пачеко», с намеком на Джонни Пачеко. Кстати, название школы предложил никто иной, как Борис Эча.

– Расскажи, как ты видишь обучение сальсе?

– В первую очередь, я хорошо отношусь к людям и уверен, что нет людей, которые не могут научиться танцевать. Давно я пришел к мысли: если человек умеет ходить, значит, он может и танцевать, с разной степенью вовлеченности и усилий, приложенных для этого. То же самое о проблеме, когда человек якобы не слышит ритм. Но сердце же бьется ритмично!

Если человек умеет ходить, значит, он может и танцевать.

Во-вторых, я многим вещам поднабрался от Алексея Алексенцева, что-то оставил в том же виде, что-то переработал уже в качестве своих идей. Мне очень нравится психологическая установка ученика «Я уже умею это делать». Кричать с флагом, что я сейчас всех научу – это как-то странно. Мне кажется, что человек может только самонаучиться. Я могу показать, в какую сторону нужно копать, а бегать и «подтирать попу» – не вариант, толку от этого не будет никакого.

Кроме того, мне не хочется создавать клонов. Цель в том, чтобы каждый человек выражал себя через танец, как через инструмент, выражать же через свой танец меня – очень странно. Я никогда не говорил, что что-то делать нельзя, но есть вещи, которые удобные в большей или меньшей степени. Каждый выбирает по себе и по партнёру, с которым танцует.

О мотивации. Хочется, чтобы мотивация учеников все-таки была внутренняя. Неправильно, что люди в качестве мотивации начинают видеть какого-то конкретного человека и заниматься у какого-то преподавателя просто потому, что он по тем или иным причинам, часто далеким от собственно танцевания, им нравится. Мотивация должна исходить из другого: тебе либо надо научиться, либо не надо. Но, похоже, что от этого все равно никуда не убежишь. Люди идут на людей, это факт, и я сам точно такой же.

Сейчас у меня возникли новые идеи благодаря Денису Брылёву. Денис в своем роде новатор, пытается смотреть в сторону «черных» систем обучения. Вкратце, это о том, что для кубинца, как мы знаем, клаве – не «два три, пять шесть-с-половиной восемь», а «быстро-быстро медленно-медленно-медленно», это попытка донести идею посредством примитивных форм, не обращаясь напрямую к рациональному сознанию. У такого метода есть свои плюсы и минусы, и я пытаюсь с этим разобраться и сочетать его со своими взглядами.

Я видел результаты такого подхода, на каких-то людях эта методика работает. Для меня важно, чтобы я смог донести мысль возможно большему числу людей, и если есть какие-то инструменты, помогающие это сделать, почему я должен от них отказываться? К тому же, позиция, что должно быть так и не иначе, а я умнее всех на свете, для меня уже не актуальна, хотя когда-то я прошел и через это. Нужно быть честным с самим собой – если ты видишь какую-то штуку, которая противоречит твоим убеждениям, но она на самом деле приносит ощутимые плоды, при этом ты понимаешь, что к вопросу подошли совершенно с другой стороны, то неплохо было бы разобраться, посмотреть, как это работает, и попытаться интегрировать в свою практику, при этом не ломая все. Вот тогда будет всем «профит» – и мне как преподавателю, и людям, которые у меня учатся.

– Чем танец должен быть для твоих учеников, как бы тебе этого хотелось?

– Это система, которая стремится к адекватному равновесию. Мальчики – это мальчики. Девочки – это девочки. Хочется, чтобы люди через социальный танец находили адекватную манеру поведения с противоположным полом. Основная идея – мужик ведет, девочка ведется. А учитывая реалии нашего современного мира все резко рехнулись, и «все смешалось в доме Облонских». Танцы выравнивают людей. Вот приходит человек, потерянный в каких-то моментах, а ему говорят – посмотри, можно еще и вот так! И, скорее всего, даже несознательно он начинает переносить новый опыт на реальный мир. И даже, возможно, случается добро. А может, и не случается.

Мальчики – это мальчики. Девочки – это девочки. Хочется, чтобы люди через социальный танец находили адекватную манеру поведения с противоположным полом.

– То есть танец о том, что он вообще-то мужик?

– Как минимум. Руку подать, дверь открыть. Спасибо сказать. Беда в том, что люди без комплексов редко появляются в танце, либо те, кто ищет отдушину. В основном приходит проблемная публика, как ваш покорный слуга – я ведь тоже проблемный. Когда не помнишь себя нетанцующим, ты уже не можешь остановиться. Пока весь не забьешься татуировками, то не угомонишься.

Моя мысль заключается в том, чтобы посильно помогать людям, чтобы из сублимации все это переходило в хорошее увлечение, которое помогает в жизни. Не только – прыг в бутылку водки, и потом опять в рутину и работу. А чтобы ты с этой самой рутиной работал с помощью инструментов танцевания.

– Глобальная мысль…

–  А зачем по-другому? Шажочки учить, что ли? Раз, два, три!.. Таких учителей и без меня хватает.

– Ты сталкивался с тем, что ученики пытаются сделать из тебя культ?

–  Да, более того, я даже сам был в такой ситуации, только наоборот: был мастер, из которого я пытался сделать культ. Я понял, что это не очень замечательная идея. Когда я вижу такие поползновения, старюсь максимально это прекратить.

– Наверное, были и романтические истории?

– Нет. Есть очень правильное профессиональное табу – одно из первых наставлений, которые мне выписали, – учениц трогать нельзя. Правда, там были, дополнения, но это не в печатном виде.

– Если сравнить афрокубинские танцы с океаном, то за какие буйки ты не рекомендовал бы заплывать новичкам?

– Не надо «борщить» со сложными вещами. Не надо добавлять слишком много «борща» в те вещи, которые требуют сложных пластических усилий. Танцевание того же самого Чанго без должной подготовки и восприятия реальности смотрится комично. Для этого нужно кропотливо работать и понимать, зачем все это нужно. Если нравится какое-то конкретное движение, отточи его до автоматизма и вставляй там, где оно уместно. Когда играет какой-нибудь мягкий Александр Абреу, а люди рубят тростник, это «не то пальто». Причем рубят даже не мачете, а саперными лопатками.

Если у тебя теряется связь с человеком, с которым ты танцуешь, зачем тебе все остальное?

Еще важно не забывать, что ты все же танцуешь с человеком, а не сам с собой. Есть много прекрасных стилей, в которых можно самовыражаться, но раз уж выбор пал на парное танцевание, то я бы поставил даже во главу угла предыдущую мысль о балансе мужчины и женщины. Если у тебя теряется связь с человеком, с которым ты танцуешь, зачем тебе все остальное?

А в какой-то момент может начать превалировать местечковый эмоциональный фон, когда люди начинают все-таки скатываться к «танцам дождя»[ref]Обряд призыва дождя — во многих культурах обряд, исполняемый во время засухи с целью вызова дождя. Часто сопровождался ритуальными танцами и песнями. Ссылка[/ref], уходят от выражения эмоций через формы к просто эмоциям в чистом виде. Это не плохо, но так можно далеко зайти. Одно дело, когда это происходит с каким-то человеком, которого ты знаешь, и вас «штырит» вместе, другое дело, когда тебя «штырит» одного, и окружающие люди могут, как минимум, этого не понять. А в дальнейшем ты просто перестаешь быть, по своеобразному, но емкому выражению Алексея Семененко, «ликвидным танцором». У тебя падает «ликвидность». Ты, вроде, хочешь потанцевать, а уже забыл, как танцевать по-другому, без «танцев дождя», и получается все очень странно.

– А куда же нужно усиленно «заныривать» ученикам?

– В музыкальную составляющую танца.

– У тебя есть музыкальное образование? Как ты слышишь музыку?

– Музыкального образования у меня нет. В моем случае, вероятно, количество попросту перешло в качество. Не могу сказать, что я какой-то меломан, что слушаю какой-то сложный джаз, вовсе нет. Но и у меня до сих пор случается в какой-нибудь сложной тимбе состояние танцевальной глухоты. Например, в моей любимой «Me Mantengo» я до сих пор могу “плавать”, хотя это уже крайне редко происходит.

Когда я впервые увидел, как танцуют сальсу на дискотеке, у меня было два вопроса: что делают эти люди, и почему они делают это не в музыку? Я не понимал структуру колыхания толпы. Ну вот же – играют какие-нибудь духовые, вот фраза, а люди делают что-то такое, совсем с ней не связанное. В хип-хопе нет никакого счета, у тебя есть общий грув, в котором ты находишься, и ты начинаешь разбирать в большей или меньшей степени различные звуки. Счет нужен только для постановки хореографии, чтобы синхронизировать движения людей.

Однажды Федор Недотко показал мне очень крутое видео, посвященное влиянию нью-йоркского мамбо на эволюцию хип-хопа «From mambo to hip-hop» – хоперы пошли еще дальше от рамок. Так что нужно все-таки разбираться в ритмических составляющих, причем начинать с примитивов. Для начала научиться просто равномерно хлопать в ладоши.

– Это как-то слишком сложно.

–  Ну действительно. Ну а зачем, можно же «танцы дождя» танцевать – я так слышу, я художник.

Для начала нужно научиться просто равномерно хлопать в ладоши.

– Ученики в основном обращают внимание, в первую очередь, на внешние вещи – например, на стиль. И если румба колумбия – это основа мужского стиля, то что для девочек?

– Да даже с колумбией есть вопросы… чем дальше смотрю, тем я больше понимаю, что все зависит от человека. Например, есть люди, которых я совершено не вижу в тимбе, но они прекрасно чувствуют себя в американской сальсе, и наоборот. С девочками проще, им можно навыстраивать «оленей», и это будет уместно. Можно и кабаре, можно и афро, но я видел только одну девушку, которой к лицу и по энергетике очень подходил Оггун – Яну Потоцкую из Казани. У нее темперамент – огонь. А когда милая, хрупкая девочка начинает размахивать руками, изображая что-то непонятное…

– То есть, лучше кабаре, чем женское пало?

– Да, лучше настроить «оленей», хотя и пало тоже может быть очень даже, если все правильно делать. Я сейчас прихожу к мысли, что все индивидуально, причем по собственному состоянию. Я до сих пор не могу поймать в себе ощущение мамбоса.  Оно где-то рядом бултыхается, но нет вот такого лично моего мамбо. Мне говорят: «Что ты тут качаешь? Тут качать не надо…» Поправив пенсне. Посмотрев в программку и сказав, что в программке такого не было, что вот в антракте мы с вами поговорим.

–  Какова, на твой взгляд, роль второстепенных элементов в освоении собственно танцевания? Например, игра на конгах?

–  Конги очень крутая штука, нереально крутая. Еще когда в моей жизни и в помине не было сальсы, я спросил светило хип-хопа, преподавателя университета искусств в Филадельфии Илла Косби (Moncell “Ill Kosby” Durden), куда можно развиваться. Он сказал: «Начни общаться больше с музыкантами или сам начни на чем-нибудь играть». И я добрался до инструментов и вижу, что да, это работает. Ты по-другому совершенно ощущаешь себя в танце. Перкуссия – вообще отличная вещь, потому что благодаря ей начинаешь понимать и чувствовать ритмические рисунки. А однажды я поймал себя на мысли – знаменитая фраза, что, мол, «барабаны разговаривают», действительно правдива, и ты в какой-то момент оказываешься в полутрансовом состоянии. Все-таки товарищи с черного континента что-то понимали в колбасных обрезках.

–  Помню, как на одной из вечеринок в студии танцев Сальса Плюс, посвященной Дню Победы, ты расстроился, что никто не умеет танцевать кадриль.

– К сожалению, в какой-то момент истории произошла культурная диверсия, целенаправленно был уничтожен народный фольклор за пределами официальных ансамблей. Конечно, есть прекрасные коллективы, например, «Урал» – ребята такие русские народные штуки вытворяют! А народный фольклор сейчас на уровне – выйти на улицу, открыть шестерку и станцевать «Черные глаза» … Я ходил недавно на лезгинку и понял, что они большие молодцы. Если с трех лет парень занимается лезгинкой, то у него физическая, психологическая и эмоциональная подготовка на правильном уровне. Другое дело, что она какая-то агрессивная, но через танец все отлично работает.

А в русской культуре все было похоронено, как мне кажется, когда матросики постреляли русское офицерство. Ведь стереотип, что, мол, настоящие пацаны не танцуют, сформировался не так давно. К сожалению, у нас генетическая память очень короткая – прошло всего сто лет, а мы уже все забыли! Раньше, если гусар не умел танцевать, то его, как минимум, не поняли бы. Как раз-таки все самые лихие серьёзные вояки, «любимцы женщин и детей», как говорится, были самыми ловкими танцорами на балах и раздавали всем по полной программе. А сейчас все это ушло.

Но первая диверсия случилась, как мне кажется, еще раньше, когда было крещение Руси огнем и мечом. У нас в истории с эволюцией как-то не очень, всё, в основном, революции подавай. Но где-то в то время какие-то традиции тоже оборвались. У европейцев инквизиция вовсю шуровала, и нужно было быть всем «квадратно-гнездовыми», иначе не сойдется пазл. И то же самое с танцами. Скорее, будет странно, если русский человек будет уметь танцевать «Яблочко», например. Посмотрят и скажут – очень странно. Слушай, это конечно все хорошо, но вот – сальса. А вот еще хип-хоп! Обвешать себя негритянскими цацками – да. И с музыкой та же самая история – попробуй спроси, кто-нибудь знает, например, ансамбль “Казачий круг”? А если послушать казацкие штуки, то хлопают они тоже на слабую долю. Как и в Пуэрто-Рико.

– Какие у тебя планы на счет выигранного гран-при Tiempo de Rumba-2015 – поездки на Кубу?

– Приехать и спросить: ну что, как на самом-то деле? Чуваки… давайте все сначала.

С Андреем Брюховских беседовал Марат Капранов, главный редактор “Сальса по-русски”
2 ноября 2015 г.
Санкт-Петербург

Фото любезно предоставлены Андреем Брюховских, любое их использование возможно только с личного согласия Андрея. При перепечатке этого интервью, активная ссылка на эту страницу обязательна.