В начале XVII века были заложены основы экономической жизни страны, основаны те отрасли национальной экономики, которые впоследствии стали ведущими: производство сахара, табака, кофе. Это вызвало увеличение спроса на негров-рабов, которых продолжали ввозить из Африки.
В связи с этим все большее значение приобретала Гавана, которая становилась фактически столицей страны[ref] «…Гавана, которая становилась фактически столицей страны». В 1550 году генерал-губернатор Перес де Ангуло сделал Гавану своей официальной резиденцией. С этого времени Гавана фактически стала столицей. Официально это было узаконено королевским указом в 1607 году.[/ref], в то время как Сантьяго приходил в упадок. Это нашло отражение и в духовной жизни. Собор Сантьяго, который был крупнейшим религиозным и одновременно музыкальным центром острова,’ все более и более терял свое значение.
В соборе Гаваны религиозная музыка, наоборот, процветала. Там была учреждена музыкальная капелла, в состав которой входили певцы, музыканты и капельмейстеры. Был учрежден колледж Св. Амбросия, где готовились будущие церковные певцы. Это лишний раз подтверждает тот факт, что на Кубе сочинение музыки, обучение ей и музыкальное исполнительство получили особое развитие. Музыка на Кубе всегда шла впереди изобразительного искусства и литературы, достигнув зрелости тогда, когда все иные проявления духовной жизни за исключением поэзии находились в зачаточном состоянии. Куба’ имела превосходных композиторов религиозной музыки и исполнителей серьезных произведений до того, как на острове был написан роман или была опубликована газета.
Сантьяго и Гавана были далеки от помпы, которой сопровождалась церковная служба, например, в Мексике. Почти полное отсутствие духовного и физического сопротивления местного населения не способствовало проявлению созидательной деятельности у колонизаторов острова. Больше уделялось внимания тому, что сразу же приносило выгоду. Кроме того, уже в ту эпоху проявлялась некоторая веротерпимость, которая будет наблюдаться позже в культурном и историческом развитии кубинской нации. В середине XVII века, например, епископ Вара Кальдерон был вынужден запретить устраивать в церквах танцы и нанимать негритянок и мулаток в качестве наемных плакальщиц на похоронах.
Религиозные праздники, наоборот, отмечались очень пышно, в особенности это относится к празднику Тела Господня. Подобно тому как средневековый театр Европы родился из религиозных празднеств, театр на Кубе родился из праздника Тела. Последний сопровождался танцами, музыкой, песнями, шествием масок, изображавших ангелов, дьяволов, цыган, цыганок, львов, тигров и гигантскую змею под названием «тараска». Пение и танцы сопровождались аккомпанементом африканских погремушек и игрой на африканских, барабанах. Негры получали еще одну возможность усвоить мелодии Пиренейского полуострова, обогащая их в свою очередь африканскими ритмами. На перекрестке морских путей, каким была Куба, встретились две музыкальные культуры — культура, унаследованная от христианского Запада и мавританской традиции, и примитивная культура, построенная на ритмах, рассматриваемых в качестве самодовлеющих ценностей.
Фернандо Ортис[ref]Ортис Фернандес, Фернандо (род. в 1881 году) — известный кубинский писатель и общественный деятель, исследователь негритянского фольклора Кубы, этнограф, историк и экономист. Автор основополагающих трудов по негритянскому вопросу на Кубе в его различных аспектах. Его перу принадлежит также несколько исследований по музыке: «Танцы и театр негров в кубинском фольклоре» (1951), «Африканский характер фольклорной музыки Кубы» (1950), «Инструменты афрокубинской музыки» (1952).
[/ref] в одном из своих очерков дал превосходное описание гаванской народной жизни XVII века. Гавана, морская столица Америк, и Севилья, которая была таковой для народов Пиренейского: полуострова, в течение трех веков, год за годом вели оживленный обмен кораблями, людьми, богатствами, обычаями… Севилья и Гавана были обогащены, кроме того, всеми проявлениями духовной и материальной культуры иной расы — негритянской. Гавана была центром, где смешивались, переливаясь всеми оттенками, мелодии, танцы и. песни Андалузии, Америки и Африки.
Несомненно, что уже очень рано Америка начала создавать весьма разнообразную музыку, отвечающую существующим этническим факторам и способную получить широкое распространение на Пиренейском полуострове. Уже в произведениях золотого века испанской литературы можно встретить названия различных танцев, ведущих свое происхождение из Индий: чако́на, бату́ке, сарамбе́ке, сараба́нда, самба́пало, рета́мбо, гайю́мба, паракумбе́, качумба́, гуррумбе́.
В классической интермедии исполнительница «танца Гайюмба» восклицает:
Песню земли индейской
спеть вам хочу я.
Лопе де Вега намекает на чакону, которую исполняли, «придерживая передник двумя руками». Эта чакона
Из далеких земель индейских
к нам в Севилыо пришла по почте.
О движении, которым сопровождалась чакона, упоминается в стихотворении, описывающем батуке (XVIII век):
Приподнявши юбку, девушка плясала
перед пареньком, который приглянулся.
В интермедии «Соны» Вильявисиосы (1661) говорится о сарамбеке, что
так безудержно весел
этот танец из Индий.
В другой интермедии танцует негритянка
стремительный сарамбеке,
теке, ретеке, теке, ретеке.
Многие из этих названий имеют звуковое сходство с наименованиями танцев, которые процветали на Кубе, в Аргентине, Чили, Мексике, Бразилии, Колумбии и везде, где имелись рабы-негры: ру́мба, бембе́, самба, батуке, маку́мба, гуагуанко́, кандо́мбе, ту́мба, чучумбе́, карру́мба, ямбу́. Курт Закс, хорошо знакомый с историей хореографии, пишет: «Фанданго и его разновидности, малагенья, ронденья, гранадина и мурсиана, появившиеся в Европе в XVII веке, восходят к американским «Королевствам Индий». Но даже если это предположение подтвердится, не останется сомнения в том, что эти танцы насчитывают уже две тысячи лет существования и ведут свое происхождение из той же самой Испании, восходя к финикийцам, способствовавшим их формированию».
Несомненным фактом является то, что примитивные танцы, перенесенные с Пиренейского полуострова, в Америке обретали новый внешний облик при соприкосновении с неграми и метисами. Их темп, движения и жесты видоизменялись, впитывая в себя африканские элементы. Вслед за тем они обычно проделывали обратное путешествие, возвращаясь к отправной точке в новом виде. В портах рождались также танцы, представлявшие пережиток африканских, но при этом они уже утрачивали ритуальное значение. Все же Америка в период формирования своих народов давала гораздо больше, чем получала.
Много написано о происхождении ритма танго и хабанеры, идентичных, хотя и называемых по-разному. Мы встречаем этот ритм в аккомпанементе первых контрдансов, опубликованных в Гаване в 1803 году, и в еще более старинных гуарачах. Его широкое распространение на Кубе в конце XVIII века, как в салонных танцах, так и в народных, говорит об обычае, перенятом с очень давних пор.
Трудно предположить, что знаменитое танго гадитано[ref]Танго гадитано — кадикское танго (Кадикс — город на юге Испании), разновидность так называемого Андалузского танго (см. ниже).[/ref] за короткий срок смогло навязать обширным территориям Нового Света свой ритм, проявлявшийся с равной силой в мексиканской бамбе[ref]Бомба — старинный мексиканский напев штата Веракрус.
[/ref], гаитянском меренге[ref]Меренге— национальный танец-песня острова Гаити; его отличают размер 2/4 и умеренное синкопирование сильной доли такта.[/ref], бразильской музыке, аргентинском танго и т. д. и т. д. Тот же самый ритм бытовал в Америке задолго до первых упоминаний об этом танце в Испании. Почему мелодии французских контрдансов в Санто-Доминго в последние десятилетия XVIII века исполнялись на ритм танго? Почему Куба, восприняв контрдансы, приспособилась к этому произвольному обычаю? Если испанское влияние было сильным на Кубе, то на соседнем острове оно было очень слабым, принимая во внимание двухвековую французскую колонизацию. Но ритм уже долгое время существовал по обе стороны пролива, разделяющего Кубу и Санто-Доминго. В Гуабине, которая пелась в Гаване задолго до 1800 года, мы обнаруживаем уже совершенно ясно определившиеся характерные признаки так называемого андалузского танго[ref]Андалузское танго возникло во второй половине прошлого века в Испании, период его наивысшего расцвета приходится на 60-е-70-е годы. Андалузское танго, наряду с другими жанрами, впоследствии легло в основу возникшего в конце XIX века в городах на Рио де ла Плата так называемого аргентинского танго, которое в дальнейшем получило повсеместное распространение и стало известно во всех странах мира под именем танго.[/ref]. Следует заметить, что в Аргентину, которая своих негров потеряла[ref]…в Аргентину, которая своих негров потеряла. Негры как этнический элемент не играли значительной роли в Аргентине и в колониальную эпоху; с течением времени их становилось там все меньше и меньше, Аргентина и соседний Уругвай считаются наиболее «белыми» странами Латинской Америки.[/ref], ритм танго вернулся из Испании через посредство сарсуэл[ref]Сарсуэла — один из наиболее типичных музыкальных жанров испанского театра. В сарсуэле чередуется декламация и пение. Она возникла в XVII веке, период ее наивысшего расцвета — XVIII век. В XIX веке сарсуэла была возрождена, этот жанр разрабатывали все самые известные испанские композиторы XVIII и XIX веков.[/ref] и хабанер, издаваемых в Европе. Так был создан ее национальный танец. В противоположность этому, Кубу не особенно привлекал этот ритм, входивший издавна в ее танцы в качестве старого элемента. Песни, появившиеся на острове под названием хабанер, были обязаны своей славой обаянию мелодий в стиле романса и изящному тексту. Никому не приходило в голову рассматривать их музыку как нечто новое и интересное. Нечего и говорить о том, что в начале XIX века ритм, который послужил основой для кубинского контрданса, а сейчас стал сладострастным и томным, совмещался с очень быстрым темпом.
Таким образом, есть много оснований полагать, что танго было известно в Америке раньше, чем на Пиренейском полуострове и что главным источником его распространения были негры. Кроме того, не следует забывать, что танцы, которые родились в Новом Свете в первые моменты колонизации, не очень различались между собой, несмотря на различие наименований. Они принадлежали к двум большим группам, обладающим одинаковыми характерными чертами, и возникли в тех же самых странах, в фольклоре которых в настоящее время бытует ритм танго.
В 1776 году направлявшийся из Европы флот, сделавший длительную стоянку в Гаване, доставил в Веракрус несколько эмигрантов «бледного цвета». Эти чужеземцы привезли с Кубы танец под названием чучумбе, который молниеносно распространился по всему городу. Куплеты, которыми сопровождался танец, содержали более чем вольные намеки и отличались уже той язвительной насмешкой, которую мы позже обнаружим в кубинских гуарачах XIX века:
Если в вас влюблен монашек,
что любовь его сулит вам?
Табака понюшку или
поминальную молитву.
Смерть прошла неподалеку
ковыляющей походкой.
И с улыбкой ей пропел я:
— Не спеши ко мне, красотка.
Муженек мой взят на небо —
знать, он богу приглянулся.
Пусть господь его голубит,
чтоб назад он не вернулся.
Чучумбе́ был расценен как крайне неприличный, непристойный танец и в конце концов был запрещен инквизицией.
Чучумбе, разумеется, не был изобретен во время путешествия из Гаваны в Веракрус. Он появился не внезапно, а входил составной частью в многочисленную и пеструю семью паракумбе́, качумбы, гайюмбы, сарамбеке, родственников сарабанды и чаконы, упоминаемых поэтами «золотого века» испанской литературы.На американском континенте под двадцатью различными наименованиями были известны танцы, которые в целом (с небольшими вариантами) были теми, которые сейчас известны как румбы, то есть сексуальные непарные танцы с одними и теми же жестами; они восходили к некоторым ритуальным танцам Африки. Танцы, которые в Испании и Италии обычно назывались сарабандами и до того, как они потеряли свой примитивный характер, вызывали гнев ханжей, впоследствии перешли в салоны и вошли составной частью в европейскую хореографию XVIII века.
В XVIII веке Куба уже располагала инструментами и танцами, аналогичными тем, которые мы можем наблюдать сейчас во время народных праздников. Остров образовывал часть обширной, подверженной африканскому влиянию континентальной области, экспортируя танцы, которые заключали в себе больше возможностей для распространения, чем те, которые импортировались. Почти несомненно, что уже был известен ритм, позже получивший название ритма танго или ритма хабанеры. Что касается румбы, то она уже существовала со всеми своими характерными особенностями.
Наряду с этими африканскими танцами существовал и сапате́о[ref]Сапатео — танец (или часть какого-либо танца) с притоптываниями и пристукиваниями каблуками; нечто вроде чечетки.[/ref], танец чисто андалузского происхождения, правда, бытовавший и в других провинциях Испании. Этот танец получил в Америке значительное распространение. Было бы слишком утомительным перечислять все народные мексиканские, аргентинские, чилийские, венесуэльские танцы, восходящие к сапатео. Его внутриамериканская миграция была столь же значительной, как и миграция группы африканских танцев.
Сапатео сохраняется на Кубе как почти исключительное достояние белых крестьян, образуя особую группу своими пунтос[ref]Пунто — на Антильских островах песня испанского происхождения в размере 3/8 или- 6/8, свободная в ритмическом отношении.[/ref], децимами[ref]Децима — десятистишие. Песня испанского происхождения, текст которой представляет собой десятистишие.
[/ref] и песнями, прямо происходящими от андалузских и эстремадурских романсов.
