Тито и я много раз пережевывали, как он познакомился с Мачито и со всеми прочими великими первопроходцами в афро-кубинской музыке. Мачито приехал из Кубы совсем юношей, у его шурина, Марио Баусы, относительно него были далеко идущие планы. Мачито и Марио сильно повлияли на музыкальные вкусы Тито. Более того, для Тито, по его словам, Мачито стал одним из двух людей, про которых говорил, что он “вроде отца”.
Мачито и Марио стали наставниками Тито. Будучи совсем еще подростком, Тито играл на фортепьяно и барабанах, наблюдая воочию, как кубинцы управлялись с бонгос, конгас и тимбалес. Кроме того, Тито играл на саксофоне с местными уличными музыкантами. Всякий раз, когда появлялась такая возможность, и если его пускали поиграть в группу, он играл у Park Palace. Часто бывало, что Мачито, махнув рукой, звал его на сцену и разрешал поиграть простенькие ритмы.
Во время концертов в церкви подростки со всего района приходили туда, чтобы потанцевать. Ольга Сан-Хуан была одной из тех многих юных красавиц, за которыми приударял Тито и его приятель, коллега – танцор и пианист Джо Локо. “Наши шоу – все, что я делал, все выпендрёжи Джо и других парней – все было для того, чтобы добиться внимания девчонок. Скорее всего, это выглядело глупо”, – вспоминал Тито. “Джо круто танцевал, но у меня было преимущество – хорошо подвешенный язык”.
Где-то начиная с 1930-х годов Тито стал относиться к своей музыке серьезно. “Мы все – Джо Локо, Тито Родригес, Ольга Сан-Хуан – жили в одних и тех же нескольких кварталах. Мы зависали в cívica, ну или, если выпадал шанс, я играл с Мачито. Родригес где-нибудь пел. А Джо Локо был уже на пути к тому, чтобы стать великим пианистом. Кажется, он был самым старшим из нас. Тогда же он начал играть на скрипке… Ольга уже всерьез задумывалась о карьере артистки”. Настоящее имя Джо – Хосе Эстевес (José Estevez). Тито, главный юморист компании, прозвал его “Loco” после того, как Джо сбил автобус, когда тот переходил улицу. “Ну кто же знал, что прозвище прилипнет?” – вспоминал Тито.
В 1936 Оркестр Дюка Эллингтона играл в танцевальном клубе Савой (the Savoy Ballroom). По словам Тито, его звучание было оним из самых элегантных и утонченных. Но пока на Ист-Сайде расцветал Гарлем, пуэрториканцы цеплялись за свои традиции – романтичное болеро и сон, популярность которых росла не только в горных районах центральной Кубы, но и в городах, таких как Гавана. В историческом смысле сон воспринимался как музыка “белых” и полюбился белокожим горожанам. Дансон становился все менее популярным. Сидя в Нью-Йорке, мы совершенно этого не понимали, и во времена, когда Тито был подростком, не задумывались об этом.
“Нам нравилась кубинская музыка. Не имело никакого значения, как и почему она стала именно такой. Она просто была правильной и отлично подходила для танцев. По моему мнению, она давала латиносам и пуэрториканцам ощущение, что это была их музыка. Позже я понял, что ты мог играть вообще все что угодно, придерживаясь основных правил афрокубинской музыки. Например, ты мог играть ровно и с романтическим ощущением, а мог сыграть ту же самую песню в виде джем-сейшена – ну знаешь, дескарги[ref]Дескарга (Descarga) – джем-сейшен в афрокубинском стиле, возникший в Гаване в 50-х (пруф, eng) (прим. ред. “Сальса по-русски”)[/ref]. Ты мог делать с этой музыкой бесконечно многое,” – рассказывал Тито.
Благодаря своей маме, Эрсийе, Тито узнал многое о музыке. Хотя она не умела читать ноты, и у нее не было музыкального образования, но она обожала всю латиноамериканскую музыку, отдавая предпочтение танго и Карлосу Гарделю, а также пуэрториканским дансас Хуана Мореля Кампос. Одним из самых любимых ее дансонов был “Миc Амореc” (“Моя любовь”), написанный Симоном Мадерой, дедом Хосе Мадеры. Мне рассказывали, что Морэль Кампос был тем еще дамским угодником. Почти вся его музыка воспевала женскую красоту. Как и танго, данса и дансон появились из хабанеры. Ну и, конечно же, еще был американский рэг-тайм.
В конце 1920-х и 1930-х многое произошло в жизни Тито. Он часто вспоминал о “Великой Депрессии”. Для большинства американцев это были плохие времена, и еще хуже для пуэрториканцев и других латиносов, живших в США. “Когда я говорю тебе, что дела были плохи”, – сказал он как-то раз в один из своих серьезных моментов, наподобие тех, когда дирижировал своим оркестром, – “значит, время было по-настоящему плохим”.
Джо Локо было девять лет, и он танцевал в водевиле. Тито искал партнершу для танцев. Как мне рассказывали, в итоге это оказалась Грейси Барро, бывшая партнерша Джо, оставившего стоять ее одну в темноте кулис ради водевиля.
“Джо был отличным танцором. Время от времени мы вместе тренировались в наших квартирах. Всегда были какие-то сложные шаги, которые нужно было выучить.Черт, мы были такими хитрожопыми детьми! Джо твистовал и вращался, и мы периодически падали на мебель. Я думаю, из-за этого наши матери отправили нас учиться играть на пианино – в итоге выходило дешевле, а мебель служила дольше” – со смехом вспоминал Тито.
[sc:prevnext prevurl=”2015/11/09/танцы-под-небесами-латино” nexturl=”2015/12/24/румба-тимбалес” ] [sc:mmbodiablomail]