Кубинский сон
Сон — жемчужина музыкальной культуры Кубы. Уникальный жанр, в котором сплелись воедино африканские ритмы и испанская гармония и поэзия. Мы особенно любим сон за его удивительной красоты мелодии, проникновенные и очень близкие русской душе.
Сон пережил несколько этапов эволюции. Сейчас принято считать, что развитие этого жанра завершено, и ничего нового больше не предвидится, что жанр достиг своей наивысшей точки. Однако то там, то тут появляются молодые коллективы, которые пробуют и экспериментируют с новыми звучаниями. Например, Алла недавно перевела песню молодого коллектива Valle Son, а в его состав входит совершенно нетипичный для кубинского сона инструмент — альт-саксофон. И звучит все очень и очень достойно, хотя и непривычно.
Сложно сказать, где именно зародился сон. Само слово «сон» обозначает «звучание». Этим словом чего только не называли. Его использовали, по сути, во всей Латинской Америке. Однако на Кубе, по всей видимости, сон появился в результате непростого, но счастливого брака с традиционным песенным жанром чангуи. Очень важно понимать эту историческую связь, когда мы говорим о кубинском соне, так как чангуи и сон на слух, вроде бы, очень похожи, при этом чангуи очень близок к румбе по ритмике и основным принципам взаимодействия музыкантов — например, в чангуи исполнитель на бонгос — бонгосеро — постоянно импровизирует, точно так же, как в румбе импровизирует на высоко звучащем барабане кинто — кинтеро.
Наследие Чангуи
Этот старый сон, который медленно продвигался по деревушкам (ведь в ту пору еще не было даже радио!) и centrales azucareros в сторону столицы, унаследовал инструменты от своего дедушки чангуи. Это были:
Ботиха (кувшин из-под оливкового масла);
Маримбула (ящик со стальными пластинами, на котором играют сидя, и по нему же похлопывают и постукивают);
Трес (кубинская гитара с тремя сдвоенными или даже строенными струнами);
Бонгос (два маленьких барабанчика, которые держат между коленей) — на картинке современный вариант, раньше не было никаких металлических систем настройки, бонгос настраивали над горячими углями;
Гуайо (металлическая терка для сыра и вилка, чтобы тереть по ней);
Мараки (ручные тыквы, наполненные сухими семенами или бобами);
Кихада (челюсть осла);
Ну и, конечно же, пение на несколько голосов в традиционной манере «вопрос-ответ».
В плане структуры эти песни были похожи друг на друга (и, кстати, на румбу тоже) — сначала шла тема (как правило, десима, как и в румбе), затем импровизация на тресе или на другом инструменте, а затем хор отвечал какой-то одной фразой на импровизацию вокалиста — точно также, как и в румбе. Представьте мое удивление, когда на вечеринке после церемонии награждения Salsa Night Awards я услышал сальсу-перепевку одной их классических тем чангуи. Помнят музыканты, любят.
Маэстро Пиньейро
Когда сон прибыл в столицу, он немедленно стал пользоваться популярностью в салонах и кабаре Гаваны, однако его пришлось «облагородить», сделать менее «черным». С этого момента начинается «взрослая» жизнь кубинского сона. Известный музыкант и руководитель ансамбля Игнасио Пиньейро в 1929 году добавил в свой секстет трубу, а маримбулу или ботиху заменил на обычный контрабас. Ансамбль Игнасио Пиньейро существует и поныне, сменив четыре поколения музыкантов. Их задача — сохранить «сон традисиональ» в его первозданном виде септета, так что если вам захочется послушать настоящий традиционный сон — начните с легендарного «Септето Насиональ де Игнасио Пиньейро».
Внимание — вопрос. А чем занимался Игнасио Пиньейро до того, как стал играть сон кубано в приличных заведениях Гаваны?
Он был превосходным румберо и работал в знаменитейших коллективах того времени — Тимбре де Оро, а затем Лос Ронкос. Он даже успел побывать в роли басиста у легендарной «бабушки кубинской музыки» Марии Тересы Вера. Но вам, думаю, скорее всего известна одна песня, которую периодически перепевают те или иные сальса-бэнды — «Эчале сальсита». Считается, что это первый случай упоминания словечка «сальса» в кубинской музыке.
Maria Teresa Vera
Продавец арахиса
Пик славы кубинского сона произошел вскоре после успеха Игнасио. 26 апреля 1930 года скромный певец Антонио Мачин в составе оркестра Дона Аспиасу исполнил простенькую песенку, основанную на призывной фразе уличного торговца орешками. Песня была исполнена в сопровождении традиционных кубинских инструментов. Это было нечто совершенно новое. Америка встала на уши. Запись этой песни продавалась миллионными тиражами — и это спустя всего лишь год после того, как в США рухнули биржи и началась Великая Депрессия. Людям было негде найти работу — а за пластинками «Эль Манисеро» стояли очереди. Коммерческий потенциал кубинской музыки был очевиден. По моей гипотезе, если бы не эта привязчивая мелодия, то скорее всего, у нас не было бы сейчас никакой сальсы вовсе, ведь этот успех подготовил почву для всех последующих поколений музыкантов, игравших «афро-кубинскую"музыку в США.
Подробнее об этой песне читайте в специальной статье на «Сальсе по-русски»
Маэстро Родригес
Там же, в США, сон пережил еще один мощнейший этап эволюции. В конце 30-х годов гениальный музыкант Арсенио Родригес трансформировал сон, радикально «африканизировав» его и, в каком-то смысле, вернув к черным истокам. Об этом человеке стоит рассказать чуть более подробно, хотя его биография полна белых пятен. Но сначала я назову несколько песен, которые вы, возможно, узнаете.
- No Me Llores Más
- Dundunbanza
- Bruca Manigua — на тему карабали и бабалу-айе.
Родился (по некоторым данным) в 1911 году в провинции Матансас. Он и его ровесники были внуками рабов. Дедушка Арсенио был родом из Конго. В возрасте 7 лет маленького Арсенио лягнул в голову мул, и он ослеп. Впрочем, это не помешало ему освоить игру на барабанах под руководством своего дяди, легендарного румберо Гуиго. Он также научился играть на басовых инструментах, использовавшихся в румбе (в смысле во время праздников) — ботихе, маримбуле и тинго таланга.
Однако знаменит он стал благодаря виртуозной игре на тресе — визитной карточке кубинского сона. Вот основные нововведения, которые он произвел:
- Сон начинает прямо с секции «коро-прегон», когда хор начинает отвечать фиксированной фразой в ответ на импровизацию солиста;
- Добавил три трубы (вместо одной трубы Игнасио Пиньейро), а также тумбадору.
- Вручил бонгосеро сенсерро — по сути, африканский инструмент «экон».
- Добавил фортепиано, а в своей собственной игре на тресе частенько имитировал игру на кинто, также, как это происходит в румбе.
Все это получило название «сон монтуно», и поколения танцоров до сих пор с огромным удовольствием танцуют под его музыку в самых разных версиях и перепевках.
Забвение и возрождение
Ну, а затем про сон забыли. Наступила эра рок-н-ролла. Латиноамериканская танцевальная музыка стала вообще всем до лампочки. Кубинские музыканты медленно доживали свой век, слушая свои старые пластинки, а жанры популярной музыки менялись со скоростью взбесившегося калейдоскопа — попса, рок, все виды современного джаза… Но в 1998 году, как черт из табакерки выскочил музыкант Рай Купер со своим другом — режиссером Вимом Вендерсом. Они вместе скатались на Кубу и сняли еще, слава Богу, живых музыкантов. И этот фильм стал невероятно популярен, и именно благодаря «Клубу Буэна Виста» в России узнали про то, что существует какая-то там кубинская музыка, и очень даже неплохая. А местами — даже обалдеть, насколько хорошая. Особенно «Чан-чан».
Тумбао
Прежде всего, это так называемое «тумбао». Вообще, что касается терминов, у кубинцев наблюдается постоянная путаница. Вместо того, чтобы все расставлять по полочкам, они предпочитают называть многие вещи одним и тем же словом, а когда несколько ошарашенный европеец начинает попытки уточнять, то ответ один — «кубинскую музыку надо чувствовать сердцем». И, как ни странно, это чистая правда.
Словом тумбао называют все подряд — например, рисунок конг в сальсе, или ритм, который играют на фортепиано. А вчера нам Алаин называл этим словом кач. А вокалист группы «Чангуи професиональ де Гуантанамо» говорил в интервью о некоем «тумбао» в пении… Но если говорить о соне, то чаще всего имеют в виду тумбао, которое исполняет бас, и которое подозрительно напоминает партию тумба в румбе. Так вот, в традиционном соне танцуют в этот самый бас, называя такое танцевание «танцевать в контратьемпо».
Ведь в основе кубинской, а заодно и американской сальсы лежит тот самый — старый добрый сон.
Элегантность
А еще очень важное, что дарит нам изучение сона — это понятие элегантности в танце. Особой кубинской элегантности. Это ощущение, когда мужчина танцует в костюме, возможно даже вообще в единственном, который у него есть, в начищенных до блеска туфлях, в шляпе, в сочетании с выразительным ощущением внутреннего достоинства — неотъемлемая часть кубинского стиля. И отношение к женщине, уважительное, восхищенное и бесконечно галантное. Согласитесь, девушки, что когда с вами танцует такой партнер, вы чувствуете себя женственной. И этого в танце ой как не хватает на дискотеках нашей страны! Причем даже если вы, мужчины, танцуете не в пиджаке, все равно — многие жесты, положение рук, вполне конкретные фигуры нужно выполнять так, как будто на вас пиджак, брюки, дорогие часы и отличные туфли. Ну и задача в танце — сделать так, чтобы женщина — а не вы! — почувствовала себя Женщиной с большой буквы. Здорово, что благодаря сону мы можем вновь и вновь обращаться к этой важнейшей теме.
Резюме
Итак — вся сальса в ритмическом смысле — это сон. Ну, а сон в ритмическом смысле — это румба. Значит, вся сальса — это румба. Все румба. И все сон. И это все — сальса. Аинама!
Капранов Марат,
25 марта 2017
Санкт-Петербург
